Почетные арийки
Шрифт:
В своем письме Менетрель осторожно добавил: «Думаю, к этим запросам можно было бы присоединить ходатайство мадам Бийот». Катрин Натан (1883–1965) была вдовой генерала Гастона Бийота, военного губернатора Парижа, погибшего в автомобильной катастрофе на фронте в мае 1940 года. Графиня Сюзанна д’Арамон не упоминается в первом письме Менетреля. Однако можно предположить, что она получила освобождение от необходимости соблюдать требования восьмого указа в течение лета. Оберштурмфюрер СС Гейнц Ретке из гестапо в секретной записке от 25 августа 1942 года перечислил двадцать шесть случаев такого освобождения. Три запроса маршала были приведены без указания конкретных имен. Можно предположить, что речь шла о Марии-Луизе, Люси и Сюзанне Штерн, так как ходатайство вдовы генерала Бийота было в конечном итоге отклонено. Были там и другие запросы, которые исходили не от маршала. Один из них касался маркизы Фернан де Бринон, урожденной Жанны Луизы Рашель Франк, супруги посла Виши при оккупационных властях. Список также насчитывал восемь исключений по «экономическим причинам чрезвычайной важности». Еще семь исключений были сделаны в результате запросов службы контрразведки, шесть исключений
Париж, декабрь 1942 года. Казалось, история выходит из-под контроля. Намерения оккупантов становились все более очевидными, ситуация накалялась. Немцы были напористы и агрессивны как никогда. Месяцем ранее, после высадки англо-американских войск в Северной Африке, войска рейха пересекли линию разграничения и вторглись в южную зону. Теперь вся Франция была оккупирована. Не было ни одного уголка Франции, где бы не развевался немецкий флаг со свастикой или флаг их итальянских союзников. Армия Муссолини захватила Ниццу. Планы Сюзанны по незаметному переезду на Лазурный Берег были сорваны, хотя и поговаривали, что итальянские фашисты гуманнее немцев. Участились проверки документов и аресты на выходе из метро, кинотеатров и театров. Агенты гестапо и полицейские в штатском дежурили в ключевых точках города, отслеживая любое подозрительное поведение. Людей задерживали по малейшему поводу. Однажды утром на углу улицы Варен Сюзанна заметила одного из соседей, идущего быстрым шагом. Он был одет в пальто, из-под которого выглядывала пижама. Дойдя до своей улицы, она увидела полицейский фургон, припаркованный перед домом, и поняла, что мужчина, которого она только что видела, сумел спастись… на этот раз. После этого она отказалась от дальних прогулок. Мысленно очертила контуры своей территории, за пределы которой больше не выходила, и всегда была начеку. Эта зона ограничивалась эспланадой Инвалидов, бульваром Распай, Сеной на севере и улицей Вожирар на юге. Сюзанна старалась избегать мест, где могли стоять полицейские блокпосты. Одним из редких выходов в свет для нее стало посещение воскресной мессы в церкви Святой Клотильды. С божественным порядком у нее всегда были сложные отношения — она никогда не верила в существование всемогущего Бога, но ради супруга приняла на себя это социальное обязательство. Теперь исполнять его казалось ей как никогда важным. Если раньше походы в церковь были для нее поводом пообщаться с избирателями мужа-депутата, то сейчас служили предлогом для демонстрации искренней набожности. Этим она стремилась всем доказать, что полностью интегрирована во французское общество. Что было до смешного абсурдным, ведь Сюзанна была истинной француженкой — самим воплощением парижанки во всей ее изысканности и утонченности.
Некоторые из знакомых отвернулись от нее. Письма оставались без ответа. Почти все друзья из еврейских семей покинули столицу — кто-то попытался укрыться в загородных домах, кто-то отправился за границу. Вормсы? Предчувствуя катастрофу, они еще в 1939-м поспешно уехали в Бразилию. Вайсвеллеры? Те перебрались на свою виллу в Каннах. Ротшильды? Почти все они бежали из Франции. В Париже осталась только Элизабет де Ротшильд. Урожденная Пеллетье де Шамбур, баронесса происходила из старой католической семьи и полагала, что у нее нет причин для беспокойства. Графиня Ивонна де Тулуз-Лотрек, наследница семьи Бамбергер, держалась в тени с тех пор, как бретонская коллаборационистская газета на своих страницах подвергла ее нападкам как еврейку. Ходили слухи, что графиня Кристиана де Монтескью-Фезенсак, урожденная Ревель, и графиня Мария-Луиза де Персен, урожденная Эйнхорн, сотрудничали с Генеральным комиссариатом по еврейским вопросам. Лишь единицы продолжали вести активную жизнь в столице. Мария-Лаура де Ноай по-прежнему принимала гостей каждый день. Хотя виконтесса родилась в семье Бишоффсхайм, у нее всего один дедушка и одна бабушка были евреями, а замуж она вышла за арийца. Таким образом, в глазах нацистов она не считалась еврейкой и продолжала принимать своих друзей в особняке на площади Соединенных Штатов. Ирен Каэн д’Анвер, бывшая графиня де Камондо, сначала была зарегистрирована в Префектуре полиции как еврейка, но в конце концов ей удалось получить справку о непринадлежности к еврейской расе, выданную Генеральным комиссариатом по еврейским вопросам. Ее дочь, Беатриса де Камондо, недавно приняла крещение в бенедиктинском монастыре Ванва. Она носила звезду, но тем не менее каждое утро выезжала на верховую прогулку по аллеям Булонского леса. В парижском театре теней, сотканном из интриг, хитростей и козней, ряды поредели, но Сюзанна не теряла бдительности. Она знала, что может стать легкой мишенью для аферистов и подлецов. Она пришла в ужас, прочитав в газете, что один из ее друзей, граф Шарль Каэн д’Анвер, стал жертвой мошенника. Человек, пообещавший ему оформить свидетельство почетного арийца в Генеральном комиссариате по еврейским вопросам, скрылся с суммой три миллиона франков, переданных ему лично в руки в обмен на фальшивый документ. Дочь графа, Колетт, ставшая супругой маркиза де Дампьера, была арестована вместе с мужем в их квартире в Нейи. Их ячейка Сопротивления была раскрыта. Заключенная в тюрьму Френа, она, несомненно, подверглась ужасному обращению, уготованному для так называемых террористов.
Париж, январь 1943 года. Сюзанну сводили с ума женщины, мужчины и дети, которые носили значок, пришитый на груди. На улице она не осмеливалась смотреть им в глаза. Как будто боялась, что они поймут всю тяжесть ее вины. Конечно, она была рада, что ей удалось обойти этот несправедливый закон, но при этом испытывала мучительный непроходящий стыд за то, что не могла избавить от этого позора других. Она прекрасно понимала, что такая же участь постигла бы и ее, если бы у нее не было ни богатства, ни связей. Пытаясь распознать среди молчаливой массы союзников и врагов, она исподволь наблюдала за реакцией
Однажды утром, направляясь по улице дю Бак к торговцу, Сюзанна заметила блокпост. В считаные секунды все выходы с улицы были перекрыты. Она решила зайти в магазин, но отказалась от этой идеи, увидев, как немцы выводят оттуда покупателей. Запаниковав, она повернула назад, но не успела сделать и шага. Какой-то человек в штатском схватил ее за руку и решительно повел к блокпосту, где стояла небольшая группа немцев в форме.
— Еще одна пыталась сбежать, — сказал молодой француз в штатском, схвативший ее.
— Ваши документы! — крикнул ей агент гестапо.
На соседней улице, немного позади блокпоста, в военный грузовик безжалостно заталкивали двух девушек со звездой. Дрожа, Сюзанна полезла в сумку и протянула немцу свое удостоверение личности вместе с документом, сложенным вчетверо. Солдат изучил ее удостоверение, на котором крупными красными буквами было выведено слово «ЕВРЕЙКА». Затем развернул сертификат.
— Ehrenarier? [13] — спросил он, пристально глядя на нее. — Sprechen Sie Deutsch? [14]
13
Почетная арийка? (нем.)
14
Вы говорите по-немецки? (нем.)
— Nein, — прошептала Сюзанна.
Солдат вполголоса обменялся несколькими словами с офицером. Сюзанна не расслышала, о чем они говорили. Ее отвели к тюремному фургону и заперли в задний отсек. Там на деревянной скамейке сидели две совсем юные девушки с пришитыми к одежде звездами. Младшая из них плакала, положив голову на плечо старшей. Рядом с ними она увидела запыхавшегося пожилого мужчину в костюме из дешевого полотна. «Какой скудный улов», — подумала она, исполненная гнева на тех, кто охотится на невинных людей. Когда машина тронулась с места, она положила руку на плечо сидящей рядом девочки, пытаясь ее успокоить.
— Не волнуйся, милая, — сказала она с несвойственной для нее фамильярностью, которая, однако, была вполне уместной, учитывая серьезность ситуации. — Как тебя зовут?
Испуганная девочка, ничего не ответив, продолжала всхлипывать. Ее сестра подняла глаза на Сюзанну:
— Ее зовут Одетта, а меня — Симона, мадам. Надо предупредить нашу маму, чтобы она не волновалась.
Сюзанне было безумно жаль девочек, но она не понимала, чем им помочь. Она и сама была напугана. Бертран не знал, где она. Немецкий солдат не вернул ей документы. Она оказалась целиком и полностью в их власти. Через узкое, размером с вентиляционное отверстие, окно Сюзанна смотрела, как их везут через весь Париж. Они пересекли Сену. Внезапно фургон остановился на несколько долгих минут. Задняя дверь открылась, и в нее забралась пара лет сорока. На них тоже не было желтой звезды, и они определенно не понимали французского языка. Еще через двадцать минут они проехали мимо Триумфальной арки и выехали на авеню Фош. После этого фургон вновь остановился, и офицер гестапо, который проверял документы Сюзанны ранее, приказал ей выйти. Остальные заключенные затаили дыхание, глядя себе под ноги. Сюзанна бросила последний взгляд на двух девушек и вышла из фургона, который тут же тронулся с места.
В сопровождении двух немецких солдат она вошла в здание, на котором висело изображение свастики. Надо быть сильной. Несмотря на охватившее ее волнение, она пыталась обдумать, что будет говорить. В голове все смешалось, она чувствовала, как силы покидают ее. В большом коридоре она наткнулась на заключенного, которого вели под руки двое солдат. Или скорее тащили, словно разболтанную марионетку, поскольку тот не мог держаться на ногах. На его опухшем лице виднелись следы множества ударов. Правый глаз заплыл. Нижняя губа разбита. Рубашка усеяна бурыми пятнами, шея покрыта порезами, из которых все еще сочилась кровь. В некоторых местах кожа была содрана, как после ожогов. Охваченная ужасом, Сюзанна лихорадочно поднималась по ступеням парадной лестницы, ведущей на верхние этажи. До ее ушей доносились душераздирающие вопли, практически не заглушаемые тонкими стенами. Голова наполнилась криками невидимых жертв этих мучителей. Жестокие, ужасные образы рождались в ее сознании.
Ее проводили в комнату с высоким потолком. За пишущей машинкой в углу сидела секретарша, занятая подпиливанием ногтей. Едва взглянув на посетительницу, она указала ей на кресло перед большим письменным столом из красного дерева. Сюзанна несмело оглянулась по сторонам. На стене висело знамя со свастикой, рядом с ним — портрет фюрера, который смотрел на нее безжалостным взглядом, словно угрожая. Внезапно в комнату вошел офицер. Его форма была покрыта разнообразными нашивками, а на груди в два ряда выстроились медали и ордена. От неожиданности Сюзанна вскочила со своего места. Военный сел за стол и жестом пригласил ее вернуться в кресло. Ему было около сорока, светло-каштановые волосы, зачесанные назад, обрамляли заостренное лицо с яркими голубыми глазами. Он предложил Сюзанне закурить, она отказалась. Тогда он вставил сигарету в мундштук из слоновой кости и изящным движением щелкнул золотой зажигалкой. Его взгляд скользнул по столу. Пристально глядя на удостоверение личности Сюзанны, он выпустил в воздух струйку дыма и заговорил, чеканя слова: