Почта доктора Дулиттла
Шрифт:
— Почему ты смеешься? — удивился доктор. — Разве король Машту плохо обошелся с тобой?
— Это долгая история, — проскрипела черепаха. — Незачем ворошить прошлое. Король Машту получил по заслугам, жаль только, что из-за него пострадали и другие. Может быть, не будь этого короля, не было бы и потопа. Но ты прибыл ко мне издалека и, должно быть, устал и проголодался.
Конечно же, доктор устал и проголодался, но ему не терпелось услышать подлинную историю потопа. Поэтому он сказал:
— Нет, нет, ни капельки. Я с нетерпением жду твой рассказ. Он будет очень длинным?
— Не очень, недели
Хотя Горлопан и грубил, он все же был прав. Пора было устраиваться на ночлег. Пришлось доктору смириться.
Бу-Бу помогла Крякки набрать на островке ягод и наловить у берега вкусных жирных устриц. Когда все насытились и стали искать себе место для ночлега, оказалось, что на островке нет ни одного сухого местечка. Доктор Дулиттл попытался было устроиться в лодке, но там тоже было мокро и неудобно. Черепаха долго смотрела, как суетится доктор, и наконец сказала:
— Когда Ной с семьей вышел после потопа из ковчега, он сплел из прутьев и коры постели и подвесил их к деревьям.
— Ах, гамаки! — воскликнул доктор. — Вот мы и нашли выход.
Бу-Бу и Крякки принесли коры и веток. Доктор сплел большой удобный гамак, повесил его между двух больших деревьев, втащил туда О’Скалли и сам устроился рядом. Деревья согнулись под их тяжестью к самой воде, но все-таки устояли.
Взошла луна и залила озеро Янганьика мутным зеленым светом. Деревья отбрасывали голубые тени. Доктор не мог сомкнуть глаз и все смотрел и смотрел на таинственный пейзаж Вдруг черепаха запела. Она качала в такт головой и хрипло нараспев повторяла древние, никому не ведомые слова.
— Что это за песня? — спросил доктор.
Черепаха на минуту умолкла и сказала:
— У короля Машту был свой цирк, слоны трубили эту песню, когда их выводили на арену. Это марш слонов.
И черепаха запела дальше.
— У допотопных слонов допотопного короля совсем не было слуха, — буркнул Горлопан и спрятал голову, под крыло.
Солнце еще не встало над мрачным, угрюмым озером Янганьика, когда О’Скалли проснулся. Он лежал под одеялом в ногах у доктора, ему было уютно и тепло и вовсе не хотелось вставать. Доктор ворочался и бормотал во сне: «Манггу! Шальба! Марш слонов! Невероятно!»
Проснулась и Крякки, с недовольным ворчанием она пошла на берег собирать устриц. Как бы то ни было, а завтрак для доктора должен быть готов вовремя.
Горлопан высунул голову из-под крыла, бросил взгляд на озеро, туман и болота и поспешил снова спрятать голову под крыло. Дорого бы он дал, чтобы оказаться в родном туманном Лондоне.
Но больше спать он уже не мог. Все звери встали, проснулся и доктор Дулиттл, которому не терпелось услышать рассказы черепахи. Он выпрыгнул из гамака и плюхнулся в воду озера, чтобы вымыться. О’Скалли последовал его примеру.
Воробей встряхнул перышки и полетел к доктору.
— Доктор, — чирикнул он, — здесь гиблое место. Такой сырой воздух, что я окоченел. Останься мы здесь подольше, и у нас между пальцев вырастет перепонка, как у гусей. Это у меня-то, у лондонского воробья! А что будет с О’Скалли? Представляете, водоплавающий
После завтрака доктор отточил три карандаша, достал три чистые записные книжки, велел сове внимательно слушать и запоминать на тот случай, если он не успеет что-то записать, и сказал черепахе:
— Я слушаю тебя, Илистый Панцирь.
Горлопан снова оказался прав — почти прав. Рассказ черепахи продолжался не три недели, но все-таки занял весь долгий день от рассвета до заката. Солнце медленно двигалось по небосклону с востока на запад, а черепаха все рассказывала и рассказывала о чудесах, которые ей довелось увидеть и пережить в давние времена. Карандаш доктора бегал по страницам записной книжки.
Звери сидели рядом и тоже слушали. Даже Горлопан притих и ловил каждое слово. А черепаха рассказывала о древних невиданных зверях, о гигантских птицах, о людях, выстроивших первые города, о войнах и пожарах…
Крякки приготовила обед и ужин и подала их как можно тише, чтобы не мешать Илистому Панцирю. Доктор проглотил всего несколько кусочков и продолжал записывать. Стемнело, и доктору пришлось зажечь свечу. Потом звери задремали, а он и Бу-Бу слушали.
До полуночи оставалось совсем немного, когда черепаха закончила свой рассказ. Все молчали. Далекие звезды мерцали в голубом тумане, пеленой покрывшем озеро. Где-то вдали в мангровых зарослях ухали совы, и Бу-Бу вертела головой, прислушивалась к их крикам. Как только доктор закрыл записную книжку и спрятал ее в карман, Крякки дунула на свечу и погасила ее, свечей у них оставалось немного. Наконец доктор заговорил:
— Спасибо тебе, Илистый Панцирь. Никогда в жизни мне не доводилось слышать такой интересный рассказ. Я очень рад, что приехал сюда и познакомился с тобой.
— И я очень рада, Джон Дулиттл, — ответила черепаха. — Ты один из людей понимаешь звериный язык. Если бы ты не навестил меня, я бы уже никому и никогда не смогла рассказать историю потопа. За последнее время я сильно сдала и уже никогда не покину воды озера Янганьика.
Доктор замялся, словно не решался высказать просьбу, а потом набрался храбрости и произнес:
— Не могла бы ты подарить мне что-нибудь на память о затонувшем городе? Конечно, если это возможно.
— С удовольствием выполню твою просьбу, — согласилась черепаха. — Погоди, я сейчас нырну и принесу тебе что-нибудь из глубины.
Медленно, словно настоящее допотопное животное — а черепаха и вправду была допотопным животным, — Илистый Панцирь подняла свое огромное тело и погрузилась в воду. Лишь легкие круги указывали то место, где она исчезла.
Звери и доктор молча ждали возвращения черепахи. Джон Дулиттл закрыл глаза и медленно представил себе, как Илистый Панцирь шагает по дну озера между развалин домов и дворцов, как она входит в чудом сохранившийся храм и приносит ему оттуда книгу или рукопись…