Почта в Никога-Никогда

Воляновский Люциан

В четверг, уважаемый читатель, почту доставляют по трассе «1285». Самолет вылетел из Алис-Спрингса точно по расписанию — в тринадцать часов. В этот день пассажирские лайнеры из Аделаиды и Дарвина прибыли вовремя, поэтому и почтовая машина, которая курсирует между государственным аэродромом и нашим, успела привезти мешки к этому времени.

Через три четверти часа мы были в Рингвуде. Собачки, обмен почтой, запуск мотора, старт. Четырнадцать двадцать — Кварцевый Холм. Пилот заметил, что на посадочной площадке никого нет, и в гневе пролетел так низко над постройками фермы, что едва не зацепил крылом высокую стальную вышку ветряка, который качает воду и приводит в действие генератор.

— Спят они, что ли? — возмущался летчик.

Правда, к посадочной площадке сразу же помчался вездеход

с почтой. Оказалось, что какая-то барышня заканителилась с письмом, а ведь у нее для этою была целая неделя!

Plenty River, или Река Изобилия. Прибытие — в четырнадцать сорок, стоянка — четыре минуты. Сын фермера сказал нам даже «Hello, how are you?» [33] До чего же болтливый малый!

В Макдоннелл-Даунс мы прибыли в пятнадцать десять — по расписанию, но полет был трудный. Мы летели очень низко, под нами висела туча песку, проникающего через все вентиляционные отверстия. Следовало их закрыть, но ведь тогда мы не смогли бы прислонять к ним запотевшие ладони, что хоть немного освежало нас.

33

Привет, как поживаете (англ.). — Прим. пер.

Пятнадцать тридцать — Делмор-Даунс. Пятнадцать пятьдесят — Суон-Хилл. В Хартс-Рейндже мы должны быть в шестнадцать пятнадцать. Сразу после старта пилот обращается ко мне:

— Пора пить чай.

Я согласился и стал оглядываться, ища термос. Пилот посмотрел на меня с укоризной. Разве нельзя рассчитывать на добрые обычаи этих мест? Ведь само собой разумеется, что если мы появляемся в Хартс-Рейндже к вечернему чаю, то он будет нам подан. Именно там!

Осторожно — банки!

В Хартс-Рейндже — боковой ветер. Однако мы изящно приземлились, подняв тучи пыли. Когда она осела, передо мной развернулся пейзаж в лучших традициях сюрреализма.

Пустыня… Ни одного дерева на добрую версту от постройки. И вдруг — стол, настоящий стол, застланный скатертью. Все приготовлено для чая, укрыто от ныли целлофаном. За столом какая-то женщина и двое белоголовых малышей. Мы с пилотом прямо от самолета идем к столу. Женщина не обращает на нас особого внимания: просто пришел почтальон… Она откладывает вязанье, снимает целлофан. Какие-то печенья, мармелад, сахарница, молочник со сливками. По всем правилам, как полагается. Она молча указывает нам места на складных стульях, молча вынимает из сумки еще один прибор и ставит передо мной. Молча разливает чай.

Пилот обращается к ней:

— Миссис Мак-Робертсон, этот господин приехал из самой Польши…

— Хоу, правда? С сахаром?

Она, естественно, не собиралась выяснять, не привез ли я из Польши сахар. Имелось в виду более существенное, не терпящее отлагательства дело: установить, какой чай я буду пить — сладкий или несладкий.

Однако пилот не сдавался:

— Миссис Мак-Робертсон, этот господин напишет потом в газете о полете к вам…

— Хоу, правда? С молоком?

Я выпил чай (с сахаром, без молока) и через несколько минут оживленного разговора («погода, в общем, ничего, отличная, могло быть попрохладнее… на следующей неделе, пожалуйста, будьте поосторожней с мешком, заказаны банки с джемом…») мы попрощались, поблагодарив за угощение. Собачки пролаяли на прощанье, заревели двигатели, взвыли пропеллеры. Пилот передал по радио, что в Хартс-Рейндже «все о’кей», мы берем направление на Маунт-Риддок. Посадка через пятьдесят минут. Алис-Спрингс дал согласие на старт, теперь он ждет вызова из Маунт-Риддока.

И снова земля ушла из-под ног, постройки фермы завалились под крылом самолета, потом все снова аккуратно выровнялось — и вот мы изящно и спокойно парим над Страной Никогда-Никогда, распугивая стада эму и диких ослов.

В сумерки, когда мы вернулись на базу в Алис-Спрингс и только собирались ступить на землю, из ангара вышел механик и сказал пилоту, что для него есть посылка из Сиднея. На государственный аэродром она пришла

фрахтом. Можно получить хоть сейчас. Я наивно подумал, что мы поедем туда на машине — ведь это на другом конце поселка. Но пилот снова запустил мотор. Даже не успев как следует набрать высоту, он стал садиться. Мы приземлились между большими рейсовыми лайнерами, забрали посылку, контрольная вышка благословила наш вылет, и меньше чем через минуту снова оказались на базе. Самолет «пошел спать» в ангар.

Если так пойдет и дальше, то, наверное, скоро все маленькие австралийцы из Страны Никогда-Никогда станут рождаться с крылышками.

Перо кегуру

Призыв о помощи пришел с Бугенвиля (группа Соломоновых островов). Сообщалось, что там свирепствуют крысы и пять миллионов этих прожорливых грызунов набросились на плантации какао, которым грозит полное уничтожение. Ни крысоловки, ни ядохимикаты не помогают в борьбе с нашествием. Не может ли город Сидней, запрашивала администрация острова, управляемой территории Австралии [34] , прийти на помощь, прислав две тысячи кошек из несметного числа бродящих по улицам города? Ведь дикие кошки Сиднея известны своей хищностью и живучестью.

34

Остров Бугенвиль входит теперь в состав территории Папуа — Новая Гвинея, получившей права самоуправления 1 декабря 1973 г. — Прим. пер.

Кто кого съест?

Прежде чем на далеком острове дело дошло до единоборства кошек и крыс, в самом Сиднее схватились между собой элюрофилы и элюрофобы, или, проще говоря, любители кошек и их противники.

Миссис Мэри Кей-Купер, председательница Общества охраны кошек Нового Южного Уэльса, воспротивилась реализации замысла. Она заявила, что даже сам переезд на Бугенвиль окажется для кошек тяжелой травмой. Кроме того, они будут плохо себя чувствовать в чуждой среде. Ведь кошки совсем не ловят крыс, а делают это лишь иногда, только ради спорта, для движения. Именно отсюда и идет игра «в кошки-мышки». Кроме того, крысы так кровожадны, что могут пожрать кошек…

Больше всех волновались городские ветеринары, которым пришлось бы в случае осуществления этой идеи обследовать каждую кошку, командированную на Соломоновы острова. А попробуйте-ка обследовать дикую кошку!

Специалисты были озабочены и другими аспектами проблемы. Допустим, наши энергичные кошки не обманут возлагаемых на них надежд и пожрут крыс. Но не успеем мы оглянуться, как на Бугенвиле вместо крысиной возникнет кошачья проблема, потому что через пять лет там будет уже два миллиона кошек. Другими словами, на каждого человека придется но тридцать пять кошек! Это немыслимо! Потом возникнет проблема посылки из Сиднея бездомных собак, чтобы одолеть кошек, затем размножатся собаки и… Нет, нет! Кто может предсказать, к чему это все приведет?..

Вомбат, осел и брамби

Этот эпизод помогает нам понять те бесконечные проблемы, с которыми австралийцы встречаются почти каждый день, когда их охватывает «благородная» мания преобразования природы. Животных завозят, чтобы они размножались, потом оказывается, что их слишком много, и начинается безжалостное уничтожение.

Брамби, или дикие лошади, — украшение животного мира. Это одичавшие потомки скакунов, привезенных человеком. У них дух независимости настолько силен, что они — о диво! — предпочитают носиться по степи, а не тянуть груженые возы. Претензии людей к брамби довольно основательны. Лошадки поедают траву и пьют воду, а также самозабвенно плещутся в мелких ручьях, которые служат водопоями. Более всего, однако, австралийцы скорбят о том, что брамби своим недостойным поведением ставят крест на всех попытках улучшения породы лошадей, уводя кобыл из табунов, опекаемых человеком. Видно, кобылам по праву неотесанные разбойники, кстати без труда одолевающие жеребцов, стерегущих свой гарем.