Почтальон
Шрифт:
— Что-нибудь выбрал? — она кивнула на список
— Почтальон, — он независимо сунул руки в карманы.
— Хороший выбор, — Мойра немного замялась, прежде чем продолжить. — Можно задать тебе личный вопрос?
— Валяй, — брякнул Алекс, за утро со страху растерявший всякое почтение перед хозяевами мира.
— Как ты принимал решение и чем руководствовался при этом?
— Никак, — огорошил он свою собеседницу. — Методом среднепотолочного тыка, — и подозревая, что собеседница ничего не поняла, пустился в разъяснения: — Просмотрел все заявки и понял, что определённых предпочтений не имею. Они все для меня примерно равноценны. Закрыл глаза и ткнул пальцем наугад. Судьба распорядилась быть мне почтальоном.
—
Они вышли из дома, Алекс только кивнул знакомому по вчерашнему вечеру бармену, с сигареткой отиравшемуся у крыльца и вдохнул полной грудью пахнущий разогретым камнем воздух. И всё же город был по-своему красив. Чужд, неярок, в общем фоне преобладали пастельные тона, словно бы на свежую акварель, кто-то выплеснул стакан воды. Но, по своему, очень гармоничен.
— Не отставай.
Мойра настолько быстро направилась к ближайшей высотке, что у Алекса даже возникло желание, как вчера ухватиться за её руку, но он, конечно, его подавил. И спрашивать набегу, почему они в этот раз не воспользовались живыми дорожками, стало не слишком удобно.
Почта занимала весь первый этаж дома N 428 и была на удивление велика. В просторном светлом помещении толкалось больше ста человек служащих, которых от посетителей можно было отличить по бэйджам на груди и форменным фуражкам (откуда ирихи откопали этот анахронизм даже представить страшно). Мойра уверенно направилась к небольшому закутку с грозной надписью: "Администрация" и, дождавшись пока человек за столом обратит на неё свой внимание, произнесла, указывая на Алекса:
— Мой подопечный, Александр Юрьевич Стржевский. Отныне работает у вас.
— Отлично, — человек расплылся в ненатурально счастливой улыбке. — У нас в отделе приёмки как раз не хватает сотрудника и…
— Он будет работать в отделе доставки, — настойчива поправила его Мойра. Затянулся спор. В чём была принципиальная разница между отделами, Алекс не понял, но вмешиваться в спор не стал. Ирих настаивала, человек пробовал увернуться. Объект их препирательства перестал вслушиваться в их разговор, в конце концов, то, что победа останется за Мойрой, он ничуть не сомневался. Зато, совсем рядом с ними, происходила преинтересная беседа. Ирих, в просторной одежде, которую иначе чем балахоном назвать нельзя, пытался чего-то добиться от человека-служащего, выслушивавшего претензии и вежливо-безразличным выражением лица.
— Понимаете, я отправил… отправила, еще семь двадцатичетырёхчасьев… дней?… назад посылку для своего… своей сестры, но она до сих пор не пришла. И я волнуюсь, как бы с ней ничего не случилось. Это памятная для нас вещь.
— Мы обязательно во всём разберёмся. Не подскажете номер посылки?
— Номер? — впервые за разговор в голосе ириха прорезались отчётливые вопросительные интонации, до сих пор это существо говорило как-то монотонно, механически. Хотя даже современная человеческая техника, пожалуй, лучше справляется с имитацией эмоций.
— Ну, хорошо, номер вы не помните, но тогда может, опишите свою посылку?
— Маленькая беленькая коробочка. Примерно вот такая, — с готовностью ответил ирих и на пальцах показал примерный размер пропажи. С пару спичечных коробков примерно.
— А что она из себя представляет, или, может, каких-нибудь особых опознавательных знаков на ней не было?
— Нет. Но я же её описал…
— У нас более половины отправляемых объектом можно описать как "маленькая беленькая коробочка" и все примерно такого размера. Знаете что, приходите послезавтра, я вынесу со склада всё более-менее похожее, и если она действительно по какой-то причине у нас задержалась, и вы сможете её опознать, лично прослежу, чтобы адресат её получил. А, кстати, может быть она
— Нет-нет, такое невозможно, чтобы я не знала. Я приду послезавтра. День и ещё день, правильно?
— Да.
Странный разговор. И странный не тем, что на почте что-то потерялось, мало ли что может случиться. Непонятно поведение самого ириха. Просит, даже как будто заискивает, хотя по такому ровному тону сложно определить. Словно бы не ирихи хозяева этого мира, словно этот мелкий клерк имеет полное право послать куда подальше такого просителя. Да и вообще, этот посетитель произвёл впечатление какого-то умственно отсталого. Алекс ещё раз прокрутил в голове эту мысль. Нет, не может быть. Те, с кем ему до сих пор доводилось общаться производили впечатление очень умных существ, а тот ирих что проводил с ним собеседование в посольстве даже ухитрялся составлять презабавные двуязычные каламбуры. Или это потому, что этот клиент почты плохо владел человеческой речью? Может такое быть? Наверное, может. Особенно если вспомнить эпизод из своей земной жизни, когда сам Алекс поехал на экскурсию в Париж, не зная ни слова по-французски. Тоже, наверное, не выглядел светочем мысли, да и чувствовал себя дурак дураком, когда ни как не мог объясниться с продавцом сувениров. Мимолётно посочувствовав незадачливому посетителю, Алекс обратил внимание, что спор за место его работы уже закончился.
— О чём задумался? — Мойра его опять куда-то тянула.
— О том, как вы общаетесь между собой, и есть ли у вас вообще свой язык. А то дома, на Земле мне приходилось слышать всяческие предположения на этот счёт, — чем чёрт не шутит, а вдруг ответит.
— Молодец, правильные вопросы задавать начинаешь, — а предыдущие чем неправильными были? — Язык у нас, конечно, свой есть. Вот только общаемся мы не посредством распространения звуковых волн, а иначе. Человек такое не воспринимает.
— А почему я об этом раньше не слышал? — Мойра покрепче перехватила его за руку и они перешагнули в полутёмное складское помещение. Впрочем, таковым оно казалось не из-за недостатка освещения, здесь оно было таким же как и везде, а из-за загромождения разнообразными предметами.
— А ты сильно нами интересовался?
— Как и любой землянин в последние пятьдесят лет. Так почему?
— Потому что там, в вашем мире мы особенно о себе не распространяемся. И если ты действительно нами интересовался, то должен знать, сколько вымыслов, домыслов и просто фантастических историй ходит о нас. Среди всего этого изобилия не так просто разглядеть истину. К тому же, у вернувшихся большая часть воспоминаний о нас стирается, даже не так — тускнеет. Не бледней, мы с вами ничего такого не делаем, это какая-то защитная реакция вашей психики.
— И что, так абсолютно со всеми? — ужаснулся Алекс. — И что, лично я тоже забуду о пребывании в Вианасте?
— Никогда нельзя знать заранее. Это всё очень индивидуально. Кому-то из вернувшихся всё кажется смутным сном, некоторые помнят почти всё и довольно отчётливо.
— И почему не рассказывают?
— Берегут наши тайны ещё ревностнее, чем мы сами, — она заговорщически подмигнула Алексу и, развернувшись к не примеченному им раньше человеку, представила: — Алекс, это Макс, Макс — это Алекс. Макс здесь работает кладовщиком, он всё тебе покажет, — парни пожали друг другу руки, несколько сбитые с толку таким стремительным знакомством, а сама ирих, сунув напоследок в руку Алекса "тревожную кнопку" с наказом: "Если что случится — жми, выручу", растворилась в сиреневых сумерках немаленького помещения. Алекс ошеломлённо потряс головой, слишком уж внезапно она появлялась и исчезала. Только что была спокойна, расслаблена и рассудительна, словно собиралась целый день его за ручку водить и вот уже бежит, словно бы на пожар торопится.