Почтальон

Литтл Бентли

Оставшуюся часть пути они проехали молча.

Повернув к крыльцу. Дуг вышел и начал вытаскивать сумки с продуктами из багажника. Трития понесла в дом пакеты. В гостиной на диване перед телевизором, как всегда, развалился Билли. Шайка Брэди. Дуг поставил сумки у кухонного стола. Рядом лежала утренняя почта.

Ее доставили рано утром, еще раньше, чем они проснулись, но ни у кого не хватило храбрости распечатать конверты.

Теперь Дуг просмотрел всю корреспонденцию, выбрал три письма, адресованных ему, и распечатал первое. Триш тем временем разбирала покупки.

Дорогой

Тим!

Его имя не Тим. Нахмурившись, Дуг продолжил чтение.

Ты пропустил собрание, поэтому хочу изложить детали. Мы приняли резолюцию пятью голосами из девяти при тайном голосовании и решили нанять нового сторожа. Козел Элбин изложил нам слезную историю насчет книжек, и мы пообещали изыскать фонды – главным образом, чтобы он заткнулся, поскольку, честно говоря, есть гораздо более важные вещи, на которые можно потратить деньги. Я бы хотел, чтобы ты написал ему письмо и объяснил, что наш бюджет на нынешний финансовый год исключает возможность новых расходов наряду с теми, что уже запланированы и так далее, в том же духе...

Глаза Дуга скользнули в конец письма. Оно было подписано Уиллардом Янгом, президентом совета школы. Тим – это Тим Уошборн, единственный член совета, который не пришел на собрание.

– Вот сукины дети! – в сердцах выпалил он.

– В чем дело? – тут же отреагировала Триш.

– Они не собираются приобретать мне книги!

– Но ты же говорил...

– Они мне наврали! – Дуг помахал письмом. – Просто не верится!

– Почему же?

Триш прочитала письмо и бросила его на стол.

– Почему тебя это удивляет? Они только и знают, что издеваться над учителями. С чего ты взял, что что-то должно измениться?

Дуг распечатал второе письмо. Как и ожидалось, в нем содержалось официальное извещение совета, что, к сожалению, бюджет этого года не позволяет закупить требуемое количество экземпляров «Гекльберри Финна».

Порвав письмо в мелкие клочки. Дуг открыл дверцу шкафа под мойкой и вышвырнул их в мусорное ведро.

Трития собралась снова заняться продуктами, но он взял письмо, адресованное ей, и предложил прочитать.

– Прямо сейчас?

– У меня появилась теория.

Трития взяла конверт, аккуратно вскрыла его и прочитала небольшую записку. Нет, этого не может быть! Она перечитала заново.

...С чего ты взяла, что я захочу с тобой встретиться? Ты всегда была высокомерной самоуверенной сучкой, и у меня нет никаких оснований полагать, что ты изменилась...

Высокомерная самодовольная сучка.

Это выражение частенько использовала Паула применительно к женщинам, которые ей не нравились. По одной этой фразе можно было наверняка судить об авторе письма, даже не читая его до конца. У Триш внезапно пересохли губы. Естественно, она никогда не рассказывала Дугу о своей последней встрече с Паулой и о том, что они наговорили друг другу. Она объяснила ему, что они просто отдалились после переезда и притворялись, что они еще дружат, хотя все давным-давно было кончено.

Но прошло столько лет, и после того письма Триш искренне полагала, что Паула хочет восстановить былые отношения. Бог знает почему, но за прошедшие годы она часто вспоминала Паулу и сожалела о том, что наговорила ей сгоряча. Они были

такими близкими подружками, а разрыв произошел из-за такой, в сущности, мелочи, что Триш без колебаний поверила в желание Паулы встретиться.

Высокомерная самодовольная сучка.

– Ну что там? – поинтересовался Дуг.

– Паула не приедет, – проговорила Триш, быстро пряча письмо. – Она передумала.

– Так же, как и Дон, – сухо заметил муж, протягивая ей письмо от Дона Дженнингса.

Между обращением и подписью было написано одно-единственное слово: «мудак».

Триш часто заморгала, не веря своим глазам. Дон никогда не ругался. Даже такие слова, как «дерьмо» или «черт», он не употреблял.

– Это не похоже на Дона, – заметила она. – Не мог он так измениться. Даже за все эти годы.

– Я и не думаю, что это от Дона.

– Хочешь сказать...

– Первое тоже было не от него, – предвосхитил он ее вопрос. – Дон не получал работу в Фениксе, Дженнингсы не переехали в Аризону, он вообще не собирался писать мне.

Триш буквально передернуло от страха.

– Для обычного глупого розыгрыша это слишком сложно, – сказала она. – Тот, кто это написал, должен знать либо Дона, либо тебя, потому что в письме есть детали, которые невозможно узнать постороннему человеку.

– Это не розыгрыш, – ответил Дуг. – Не знаю, что это, но только не розыгрыш. Дай мне твое письмо.

Триш не хотелось, чтобы кто-то читал это послание, тем не менее, она протянула конверт.

Глаза Дуга быстро пробежали по строчкам.

– Именно так я и думал.

Повисло молчание. Триш оглянулась на Билли, который сидел перед телевизором и делал вид, что не слышит их разговора. Она знала, что сын все прекрасно слышал, но была рада, что он притворяется. Не хотелось разговаривать с ним о письмах, не хотелось объяснять то, что она не могла объяснить.

Триш отвернулась. С Дугом ей тоже не хотелось больше обсуждать эту тему. Она вообще больше не хотела об этом говорить. И она вернулась к разбору покупок.

16

– Очень интересная теория, – проговорил Стокли. – Очень интересная. – Он разломил очередное «печенье-гадание», прочитал бумажку с предсказанием судьбы, отшвырнул ее и стал, не торопясь, жевать печенюшку, размышляя над тем, что узнал от Дуга.

Бен Стокли, неряшливый пузатый мужчина пятидесяти лет с гаком, выглядел как типичный репортер. Брюки он носил исключительно черные, рубашки – белые, и то и другое непременно мятое. Его густые седые волосы, зачесанные на пробор, казались слишком длинными – не по возрасту и не по моде. Грубые черты лица чем-то напоминали Бродерика Кроуфорда. Казалось, он постоянно потеет – вне зависимости от температуры воздуха. В нижнем правом ящике письменного стола редактора всегда лежала коробка с рискованными «печеньями-гаданиями», которые он специально заказывал для себя у какой-то нью-йоркской фирмы. Он говорил, что покупает это печенье, потому что хочет сэкономить на еде. Но, кроме того, ему очень нравилось предлагать печенья ничего не подозревающим посетителям и наблюдать за выражениями их лиц, пока они читали предсказания, обычно содержащие разные непристойности. Особенно он любил давать эти печенья застенчивым девушкам и чопорным пожилым дамам.