Почтальон
Шрифт:
— Не знаю... Во всяком случае, среди трофеев, собранных этими головорезами, я не заметил ни черных ушей, ни... Не исключено, что ему удалось спастись.
Гордон снова привалился к стене сарая. Журчание воды, врывавшееся в его сон всю ночь, теперь доносилось с противоположной стороны. Он попытался разглядеть что-нибудь сквозь щели в досках.
Футах в двадцати от сарая находился обрыв. Дальше плыли клочья тумана, но Гордон сумел различить заросшие густым лесом берега узкой, стремительной реки.
Джонни как будто прочел его мысли. Впервые молодой голос зазвучал негромко и вполне
— Да, Гордон, мы угодили в самый центр сковородки. То, что ты видишь, — проклятая река Рог.
11
Через неделю туман и ледяная морось уступили место снегопаду. Получая еду и отдыхая, оба пленника окрепли. Им приходилось довольствоваться обществом друг друга: ни охрана, ни остальные трое заключенных не издавали осмысленных звуков.
Однако кое-что о жизни во владениях холнистов они узнали. Еду им приносили безмолвные, перетрусившие старушонки из ближайшего разрушенного городка. Изнуренными здесь не выглядели, помимо самих холнистов с серьгами в ушах, только женщины, удовлетворявшие их похоть. Впрочем, им тоже в дневное время приходилось трудиться: таскать воду из холодной реки и прибирать в конюшне, где всхрапывали сытые лошади.
Все здесь подчинялось установленному порядку, смахивавшему на давнюю традицию. Однако Гордон видел, что в этом неофеодальном поселении сейчас неспокойно.
— Они готовятся сниматься с места, — сказал он как-то Джонни, рассматривая только что прибывший караван. В Агнессе появлялось все больше запуганных пленников, непонятно как помещавшихся в перенаселенном бараке. Было очевидно, что такое количество людей не сможет просуществовать долго в подобных условиях.
— Здесь у них военная база, — решил Гордон.
— Если нам удастся выбраться из сарая, то кто-нибудь из этих людей наверняка окажет нам помощь, — отозвался Джонни.
В ответ Гордон неопределенно хмыкнул. Он не больно рассчитывал на помощь здешних рабов. Из них давно выбили волю к сопротивлению, к тому же им хватало собственных невзгод.
Как-то раз Гордону и Джонни, только что проглотившим обед, было приказано выйти из сарая и раздеться догола. Две безмолвные женщины в обносках принялись собирать их лохмотья. И тут отвернувшихся к стене сарая северян, неожиданно окатили холодной водой из реки. Гордон и Джонни заойкали и зачертыхались, стража заржала, но женщины так и удалились, опустив потухшие глаза.
Холнисты, разодетые в комбинезоны зелено-черной защитной расцветки, лениво метали в стену ножи. Двое северян, завернувшись в грязные одеяла, сидели перед костром, пытаясь согреться.
Вечером они получили свою одежду выстиранной и залатанной. На сей раз одна из женщин на мгновение подняла глаза, и Гордон успел ее разглядеть. Ей было, наверное, не больше двадцати лет, хотя вокруг глаз собралось не по возрасту много морщин. В каштановых волосах уже наметилась седина. Она всего раз взглянула на Гордона, пока тот одевался; когда же он попробовал улыбнуться ей, она отвернулась и заторопилась вон из сарая.
На ужин они получили кое-что получше, чем привычная кашица: среди кукурузных зерен попадались сухожилия; возможно, их угостили кониной. Заметив такую перемену, Джонни осмелился
Ближе к ночи в сарай заглянули трое холнистских вояк в беретах и понурый невольник с фонарем.
— Пошли! — гаркнул старший. — С вами будет говорить генерал.
Гордон оглянулся на Джонни, гордо выпрямившегося в своей форме. Глаза юноши, казалось, говорили: разве эти недоумки могут сравниться с человеком, наделенным властью официальным представителем возрожденной республики?
Гордон вспомнил, что этот паренек тащил его едва ли не на плечах от самого Коквилла. Ему меньше всего хотелось сейчас заниматься притворством, однако ради Джонни он решил напялить старую маску.
— Ладно, почтальон, — бросил он юному другу, подмигивая. — Ни снега, ни ураганы, ни хвороба и ни тьма...
— Ни бандиты, ни стрельба... — подхватил Джонки.
Они одновременно развернулись и вышли из сарая в сопровождении холнистов.
12
— Добро пожаловать, джентльмены.
Первым делом Гордон обратил внимание на потрескивающий камин. Уютный довоенный домик лесника, обложенный камнем, был жарко натоплен. Гордон почти забыл, что такое тепло.
Потом он услышал шелест шелка и увидел длинноногую блондинку, поднимающуюся с мягких подушек. Эта особа являла собой разительный контраст по сравнению с остальными женщинами, которых им довелось здесь видеть, — ухоженная, стройная, да еще увешанная побрякушками, которые потянули бы в былые времена на целое состояние.
Впрочем, и ее глаза окружали морщинки; она смотрела на двоих северян, как на пришельцев с обратной стороны ночного светила. Не говоря ни слова, она вышла из комнаты, задвинув за собой занавес с бахромой.
— Итак, добро пожаловать в царство свободы.
Только сейчас Гордон приметил худого лысого человека с аккуратно подстриженной бородкой, который встал из-за рабочего стола, чтобы поприветствовать их. В мочке одного уха у него красовались три серьги, а в другой — целых четыре, что свидетельствовало о высоком чине. Он подошел к гостям, протягивая руку.
— Полковник Чарлз Уэстин Безоар к вашим услугам. В былые времена я состоял членом коллегии адвокатов штата Орегон и уполномоченным от республиканской партии в округе Джексон. Теперь имею честь служить главным судьей в Американской освободительной армии.
Гордон приподнял бровь, не обращая внимания на протянутую руку.
— После Краха армий здесь расплодилось без числа. В которой из них вы служите?
Безоар с улыбочкой опустил руку.
— Понимаю, некоторые награждают нас другими именами. Оставим это на время и ограничимся тем, что я являюсь адъютантом генерала Волши Маклина, любезно пригласившего вас к себе. Генерал скоро к нам присоединится. Пока же позвольте мне угостить вас местным напитком горцев. — Он снял с резной полки изящный графин. — Что бы ни рассказывали о нашей суровой жизни, вы увидите, что мы сохранили кое-что из былых пристрастий.