Почтальон
Шрифт:
— С самого начала? — уточнил я, потирая пульсирующие болью виски.
— Да!
— У меня живчик закончился, а приготовить времени не было, угостите?
Без лишних слов, Клепан, снял с пояса фляжку и протянул мне, я сделал два больших глотка и благодарно кивнув, вернул её владельцу. Слушатели терпеливо ждали, все кроме знахарки.
— Как часто ты его пьёшь? — поинтересовалась она.
— Раз в два или два с половиной часа, причём минут тридцать приходится терпеть, — не кривя душой, признался
— Это же очень много! Отравиться можно! — лицо Захарии, выражало озабоченность.
— Все мы тут зависимы, — не терпеливо вмешался Бульба. — Об этом позже Захария. Начинай Кнут.
— Всё началось с того, что мы с Толяном, дошли до нужной кондиции, и нам стало скучно, — начал я свой рассказ и в очередной раз, поведал всё, утаив лишь момент с пульсирующей жемчужиной, что–то мне говорило, не нужно им об этом знать. Может, потом.
За время рассказа, я несколько раз замечал, что присутствующие переводят взгляды с меня на Молчуна, а тот лишь подтверждал своё прозвище, пронзительно смотрел мне в глаза и молчал.
— Что скажешь? — спросил Бульба, глядя на ментата.
— Он говорит правду, — сообщил Молчун, неожиданно приятным, бархатным голосом. — Есть непонятный момент, перед встречей с Хромом, но то не суть, Кнут искренне верит, в то, что рассказал.
— Фух!!! — облегчённо выдохнул Клепан. — Я ж говорил…
— Захария? — перебил его Бульба.
— У него странная аура, никогда такой не видела…будто одна поверх другой…та, что внутри, покалеченная…Нет! Не может этого быть!? — воскликнула она, расширив глаза.
— Что? — забеспокоился глава, синхронно с Чехом хватаясь за кобуру.
— Опасности нет! Но мне нужно кое–что проверить.
«-Интересно, очень интересно! Чего это она так странно на меня глазеет? Неужели, я и в правду чем–то болен?»
— Скажи мне Кнут, ты не чувствуешь тяжесть? Я не про болезнь, — будто услышав мои мысли, успокоила Захария. — Словно за спиной, огромный, тяжёлый рюкзак.
Все с интересом уставились мне за спину, но там ничего не было, ранец внешников, отобрали вместе с оружием.
— Не за спиной, а внутри, — не стал я скрывать, мучавшие меня симптомы. — Тяжесть во всём теле, вроде двигаюсь как обычно, но что–то давит и действует на нервы.
Теперь Захария улыбалась, как малолетняя школьница, неожиданно правильно решившая трудную задачку.
— Объяснишь? — поинтересовался Бульба, выражая мнение всех и моё в том числе.
— У него редчайший дар — мешок, точнее пространственный карман, — пояснила она, глядя мне в глаза.
— Ха! Чего тут редчайшего? — усмехнулся Клепан. — Я двоих таких знаю, у одного даже пистолет помещается…
— Давай это вытащим, тебе сразу станет легче, — Захария подошла почти вплотную.
«О чём она? У меня что–то внутри?»
Но тут вспомнил, где нахожусь.
—
— Просто… — чуть замешкавшись, знахарка указала на стол, заваленный бумагами, — Представь, что ты берёшь то, что тебе мешает, и кладёшь на этот стол.
«Легко сказать. Возьми то, не зная что. Как это сделать? Что мне мешает, значит…ладно, пусть это будет хренов рюкзак, тяжёлый, как тот, с которым я бежал через пустыню. Протягиваю невидимые руки…снимаю …и нате».
Скрипнула столешница, Марго взвизгнула, и тут же спряталась, за широкой спиной Клепана, который стоял и смотрел на стол, раскрыв рот.
— Как это? — услышал я свой голос.
— Охренеть!!! — ошарашено выдал Бульба, пряча пистолет в кобуру.
На столе лежал рюкзак, а из него торчало, до боли мне знакомое человеческое тело.
— Хром?!
Мне вдруг стало настолько легко, что ещё чуть, ещё малость и взлечу, голова закружилась, ноги попытались удержать тело на весу, шаг влево, шажок назад.
— Помогите ему! — услышал я, голос Чеха.
Кто–то подхватил меня сзади и потянул вниз, заставив сесть на пол, рядом, на корточки присела улыбающаяся Захария, и приложила руки к моей голове. От девушки, одуряюще пахло цветами и травами.
«-Какая же она красивая!» — подумал я и отключился.
— Проснись, придурок! — пробился сквозь сон, знакомый голос.
Ох, как же не хотелось этого делать, мягкая, приятно пахнущая постель, чистое бельё на теле.
«Что, чистое бельё? Хром?» — нахлынули воспоминания и сон как рукой сняло.
Я подскочил на кровати, чтобы уставиться на первого, встреченного в этом мире человека. Тот, сидя на кресле каталке, лыбился во все тридцать два зуба. Обрубки рук, были забинтованы и вроде стали длиннее, да и сам он, как–то вытянулся, подрос что ли? За креслом, стояла темноволосая девушка, судя по широким скулам и разрезу карих глаз, она была азиатских кровей, слегка заострённые, но красивые черты лица, отдавали чем–то хищным.
— Вижу, рад меня видеть, гы–гы–гы, — Хром был в своём репертуаре.
— Значит, это не сон! — утвердил я, протирая глаза.
На правой руке, болтался катетер, тут же у кровати стояла подставка под капельницу.
— Эй, что за расстроенные нотки в голосе? гы–гы–гы, — хохотнул тот в очередной раз. — Между прочим, меня, из–за тебя, называют: «Тот, кто родился в рюкзаке», гы–гы–гы.
— Как это вообще возможно? Я же тебя два дня с собой носил или в себе.
Непонятно, как работает этот механизм, пространственный карман. Подразумевает некое пространство. Вот только где?