Почтенное общество
Шрифт:
— В спальне кто-то недавно ночевал. — Перейра вернулся.
— Здесь тоже. — Парис показывает отвертку. — И еще тут кое-что доделывали, — он указывает на отвертку, гипс, выключатель, — и тоже не так давно.
Влетает запыхавшийся Куланж:
— А грузовика этого курилки и след простыл. У вас что?
— Последние дни здесь обитали двое. Марсан и…
— Скоарнек?
— Они знают друг друга. Скоарнек по-прежнему в бегах, и вполне логично предположить, что Марсан был задействован в этом пресловутом «Гедеоне» с самого начала. Почему бы и нет?
В разговор вступает
— Дебаты сегодня вечером, — напоминает он.
— Они попробуют что-то предпринять, несмотря на все, что произошло? — подает голос Перейра.
Парис в ответ пожимает плечами.
— Ты действительно думаешь, что те два парня из лифта были здесь?
Молчание.
— Кто это?
— Не знаю. Но нужно предупредить группу общей информации и поставить квартиру под наблюдение.
— И что ты собираешься говорить в прокуратуре? — Раздраженный тон Перейры выдает его беспокойство. — Напоминаю, дело у нас забрали.
— К убийству Субиза это не относится. Здесь другое дело. Совершенно очевидно, что мы узнали о готовящемся преступлении. Нужны срочные меры? Нет?
— Им это ни за что не переварить.
Парис посылает своему заместителю, который возводит глаза к небу, невинную улыбку, потом оборачивается к Куланжу:
— Найди мне Марсана. Выясни, работает ли он сегодня вечером и где. И осторожно, без паники. Лучше будет, чтобы он не знал, что мы на него вышли.
Парис достает мобильный телефон и, не глядя на Перейру, приказывает ему:
— Предупреди всех, пусть собираются здесь как можно быстрее. Я беру на себя научно-исследовательский отдел.
Дюмениль и Шнейдер вдвоем садятся на заднее сиденье машины, которая должна доставить их к месту записи. В предвкушении настоящей полемической борьбы Шнейдер потирает руки от радости:
— Во время обсуждения ты ничего не сказал по поводу ядерных программ. Мне показалось, тебе эта идея не очень нравится. Почему?
— Ты прав. Мне кажется, что не все так просто. Во-первых, потому, что вопрос очень сложен и его практически невозможно поднять, сохраняя при этом мир с экологами. Может, они и мало что решают в этих выборах, пока непонятно, но мы с тобой оба думаем, что будущее за ними. А с будущим не нужно ругаться. Вопрос о ядерных программах необходимо сначала обсудить с ними. Потом этот сговор Герен — ПРГ. Как часто бывает в подобных историях, много подозрений, но мало конкретики и доказательств.
— Доказательств в подобных делах никогда не бывает достаточно.
— Именно поэтому их так опасно трогать в разгар избирательной кампании. Как бы не сработал эффект бумеранга.
— Что ты имеешь в виду?
— Если ты говоришь о его личных связях с Пико-Робер, он, конечно, извлечет на свет историю с семейной агрессией.
— Мирей забрала свое заявление.
— Забрала-то забрала, но любое заявление, даже отозванное, оставляет за собой след. И вся эта история вряд ли улучшит твой имидж.
Шнейдер несколько мгновений размышляет. Дюмениля он хорошо знает.
— Что еще?
— Еще? Я сегодня, когда проверял, что и как в студии записи, встретил Пату.
— И что? Да не тяни!
—
Шнейдер отворачивается, чтобы Дюмениль не мог прочесть на его лице удивление и боль. Но реагирует он тут же:
— И ты его слушал? Не послал куда подальше?
— Нет. Я ничего вообще ему не сказал.
— Мне кажется, что подобное предложение показывает, до какой степени Герен завязан с Пико-Робер.
— Да, в определенном смысле. Но Всемирный банк — это Всемирный банк, я бы на твоем месте хорошенько подумал, Эжен. Это пост, на котором ты реально можешь влиять на ход вещей. Влиять на стратегии развития на мировом уровне. Это, может, и более серьезно, чем президентство. Есть и еще один аспект, и не из последних: столь высокий пост позволяет тебе возвращение во Францию победителем.
— Короче, ты не веришь, что у меня в воскресенье есть шансы.
— Не более чем ты, Эжен.
По традиции дебаты перед вторым туром выборов должны проходить в Доме радио. Однако в этом году из-за отсутствия доступа в студии последняя встреча двух кандидатов перенесена в СФП (Французское фотограмметрическое общество) в Булонь-Бийанкуре.
Когда Парис с группой прибывают на улицу Сюлли к дому, на красно-кирпичном фасаде которого красуются плакаты, перед ним уже много народу. Внушительная толпа зевак и сторонников обоих кандидатов, журналисты, а главное — серьезная полицейская поддержка.
— Необходимо предупредить коллег, отвечающих за безопасность, что существует возможность инцидента. — Перейра, сидящий на заднем сиденье сразу за ведущей машину Этель Руйер, сверлит взглядом затылок Париса.
— Даже не думай. Чувство такта, спокойствие и благоразумие. Незачем провоцировать панику. Необходимо найти Марсана и не терять его из виду. Скоарнек должен быть где-то поблизости. Если, конечно, появится. Как только оба оказываются в поле зрения, сразу берем.
— Ты отдаешь себе отчет в той опасности, которой ты всех подвергаешь? Если тебе хочется послать собственную карьеру псу под хвост, флаг тебе в руки, но о нас ты подумал? — Перейра впервые позволяет себе вступить с шефом в дискуссию в присутствии третьих лиц. И дискуссия эта носит совсем не мирный характер.
Руйер уголком глаза наблюдает за Парисом, но тот через лобовое стекло неотрывно смотрит на улицу.
Наконец он отвечает, и в голосе его звучит спокойствие:
— Опасности нет. Эти мальчишки просто мечтатели, а не жаждущие крови террористы.
— Откуда ты знаешь?
— Я знаю две вещи, по крайней мере. Бенуа Субиза убили не они, один из этой компании погиб, потому что явно испугался того, что с ним собирались сделать. Ему хватило времени представить, как он будет подыхать. И пугали его тоже не приятели, с которыми они что-то там замышляли. — Парис оборачивается к своему заместителю. — У тебя сын почти такого же возраста.