Почти что
Шрифт:
Забавно уж мне шевелит хвостом
И делит пополам звезду рассвета.
Не будем лучше, дед, гуторить мы о том,
Что всем конец грядёт – исход планеты.
Цветите, клевер, и полынь, и мята,
Цветите, юные создания земли!
И пусть печалью неземной объяты
За вас отгрезят в небе журавли.
Они отгрезят, отпечалят в сроки,
Когда их крыл коснётся ранний свет.
А я, поэт, вам
А не исходу жизни всех планет.
Я не приемлю, что всему конец
Когда-нибудь придёт – и очень скоро.
Да что нам смерть, когда цветёт чабрец
На голубых и розовых просторах!
Мой милый друг, пёс серый и лохматый, -
Здесь человечней взгляда не найдёшь.
И пахнет мёдом, яблоком и мятой,
И колосится золотая рожь.
Как могут люди убивать людей,
Когда кругом весь мир по-человечьи!
Земля не для того растит детей,
Чтоб подарить им смерть или увечья.
Любимый край!
За что страдаешь ты?
Ведь никому страданья не пристали.
Могилы – и кресты, могилы – кресты,
Крестами изуродованы дали.
А где любовь?
Распята на войне.
А жизнь?
Сокрыта под крестами.
И, как всегда, встречают сыновей
И провожают алыми цветами.
Я не могу так больше – не могу,
Устала видеть боль свою и многих.
Цветы и кровь – в горах иль на снегу,
Кресты и мать – на тропах иль дороге.
Вот так… – хотела край воспеть,
Но не смогла – и боль не легче,
Хотя везде земная твердь
И так поёт по-человечьи.
Звени, звени, мой дивный сад,
Теперь и Спас не за горами.
И в царстве голубых громад
Ушедших яблоком помянем.
Перекрестимся на кресты,
Что куполов венчают злато.
Любимый край, страдаешь ты
Всё оттого, что нету лада.
Когда на поле спеет рожь,
Когда ковыль под ветром гнётся,
Вдруг в сердце зародится дрожь
И сердце сердцу улыбнётся.
Нет, не исход планет – всему,
А жизнь нам даровал Всевышний.
Недаром ветер пел тому,
Кто целовал губами вишни.
Недаром плакал мне ручей,
Недаром яблоня златится
И от церковных всех свечей
Есть отсвет на угрюмых лицах.
Но всё равно цвети, мой край,
Ромашкой, юностью, церквами.
И осенью отцветший май
Мы спелым яблоком помянем.
9.04. – 14.08.2000 г.
Зори,
в синеву,
Озеро пьющие,
тощие,
льющие
Свет в голубую траву.
Тонут и катятся
Вниз, в капли росные,
В травы, манящие
в них затеряться,
И в прудовую гладь
за берёзами,
Словно задумали в сини купаться.
Кони, кони мои розоватые,
Я ли? Я ли живу?
Пенятся, светятся зори, покатые
В синь, в голубую траву.
9.04.2000.
Я вернусь в журавлиное лето
С ароматом от скошенных трав,
Выйду в поле с лиловым рассветом,
Ничего никому не сказав.
Я вернусь в эти тёплые зори
С алым небом и далями в синь.
Я вернусь с той же ласковой болью,
Что с родни задремавшей Руси.
Всё изменится, всё преходяще.
Только боль, только грусть прижились.
И как будто пропели над чащей
Журавли всем ушедшим: «Вернись».
Всё вернётся, но всё же – не это.
Не бывать повторенью земли.
Я вернусь в журавлиное лето,
Чтоб отгрезить, как все журавли.
25.08.2000.
Элегическая стеснительность
Когда коснётся тихо, нежестоко
Судьба лоскутным краешком любви,
Я буду знать, что где-то недалёко
Есть мир, что не замешан на крови.
Когда душой готовы наизнанку
Вы вывернуться, даже под огнём,
Любовь придёт, но эту оборванку
Порой уже не просят ни о чём.
Любовь…Когда кругом лишь грязь да вши,
Убийства и разврат, боль и слепая злоба?
Но всё равно во глубине души
Таится нежная чувствительная робость.
Но стыдно нам, что нищенка – любовь,
И спрятать мы спешим крупицы чувства…
И землю обагрит людская кровь
Принявших дикость злую за искусство.
И прорастут тогда багряные цветы
На поле, где растоптанные трупы, -
И о любви шептать у гробовой черты
Уже не будут голубые губы.
Не бойтесь показать свою любовь!
Уж лучше быть смешным, чем быть жестоким,
Чтобы земля не разбивалась в кровь
Дней серых в нескончаемом потоке.
Любите полной чашей, всей душой
И, словно Данко, сердце всем дарите…
«Тебя люблю – живу одним тобой», -
Почаще так любимым говорите.
27.07.2002.