Почти как люди
Шрифт:
Она пододвинулась ко мне вплотную, и в этом промозглом мраке я молча обнял ее и крепче прижал к себе, подумав, что мы с ней точно заблудившиеся испуганные дети, ищущие друг у друга защиты от дождя. И охваченные страхом перед темнотой. Впервые в жизни охваченные страхом перед темнотой.
— Смотри, Паркер, — произнесла она.
Она протянула мне сложенную горстью кисть руки ладонью кверху, и я увидел у нее на ладони какой-то предмет, который она до этого прятала в кулаке.
Я наклонился, чтобы разглядеть его получше, и в тусклом свете
— Это ключ от лаборатории Стирлинга — он торчал в замке, — проговорила она. — Когда все отвернулись, я потихоньку его вытащила. Этот недотепа сыщик, закрывая дверь, даже не подумал о ключе. Он так на тебя обиделся, что и не вспомнил о нем. За то, что ты спросил, не собирается ли он брать показания у собаки.
— Молодчина! — воскликнул я и, сжав ладонями ее лицо, поцеловал ее. Хотя, признаться, мне до сих пор непонятно, почему этот ключ привел меня тогда в такой восторг. Видно, потому, что в конечном итоге мы все-таки перехитрили представителя власти, выиграли какой-то ход в этой страшной, зловещей игре.
— Давай заглянем в лабораторию, — предложила Джой.
Я открыл дверцу и помог ей сесть в машину, потом, обойдя вокруг, сел за руль. Достал ключ, вставил его в замок зажигания и повернул, чтобы включить мотор. И когда мотор, закашляв, завелся, я инстинктивно попытался выдернуть ключ обратно, сознавая, впрочем, что уже слишком поздно.
Но ничего не случилось. Мотор мерно урчал, работал нормально как миленький. Никакой бомбы в машине не было.
Я покрылся испариной.
— Что с тобой, Паркер?
— Ничего.
Я включил передачу, отъехал от тротуара. И тут мне вспомнилось, как я заводил мотор, не думая ни о какой опасности, около усадьбы «Белмонт», перед зданием биологического факультета (откуда я отъезжал дважды), у полицейского участка — так что, возможно, это ничем не грозило. Может статься, что, однажды потерпев в чем-нибудь неудачу, кегельные шары никогда не прибегают к тому же методу вторично.
Я свернул на боковую улицу, держа путь к Университетской авеню.
— Может, это пустая затея, — сказала Джой. — Вдруг окажется, что парадное заперто.
— Когда мы уходили оттуда, оно было открыто, — возразил я.
— Но ведь сторож мог его потом запереть.
Однако он этого не сделал.
Мы беспрепятственно проникли в здание и, стараясь ступать как можно тише, поднялись по лестнице.
Мы подошли к лаборатории Стирлинга, и Джой протянула мне ключ. Немного повозившись, я наконец попал ключом в скважину, повернул его и распахнул дверь.
Мы вошли, и я закрыл за нами дверь. Щелкнул замок.
Комната была слабо освещена: на лабораторном столе мерцала крохотная спиртовка, которая — я был в этом уверен — раньше тут не горела. А у стола на высоком табурете восседала какая-то странно искривленная фигура.
— Добрый вечер, друзья, — произнесла фигура.
Я безошибочно узнал этот звучный, отлично поставленный голос.
На табурете
25
Мы застыли на месте, пожирая его глазами, а он вдруг захихикал. Возможно, он собирался разразиться хохотом, но из его горла вырвалось лишь жалкое хихиканье.
— Если я выгляжу несколько необычно, — сказал он, — то это потому, что я здесь не весь. Я частично вернулся домой.
Теперь, когда наши глаза немного привыкли к полумраку, мы разглядели его получше — он был скрючен, кривобок и как-то даже маловат для человека. Он был невероятно худ, одна рука короче другой, а лицо перекошенно и деформировано. И однако же, одежда сидела на нем как влитая, словно была сшита с учетом всех его физических недостатков.
— На то есть еще одна причина, — заметил я. — Вы ведь лишились своей модели.
Я порылся в кармане пальто и выудил маленькую куклу, которую подобрал на полу в подвале усадьбы «Белмонт».
— Я далек от того, чтобы использовать это вам в ущерб, — сказал я.
Я швырнул ему куклу, и, несмотря на скудное освещение, он ловко поймал ее укороченной рукой. И едва кукла коснулась его пальцев, она моментально растворилась в нем, словно его тело или рука были ртом, который в мгновение ока всосал ее.
Его лицо обрело симметрию, руки сравнялись в длине, бесследно исчезла кривобокость. Но зато одежда теперь сидела на нем прескверно, а короткий рукав пиджака едва прикрывал половину руки. И он все еще был меньше, гораздо меньше того Этвуда, которого я помнил.
— Благодарю, — сказал он. — Это помогает. С ней значительно легче сохранять свой облик — не нужно так сосредоточиваться.
Рукав вырастал на глазах, постепенно закрывая руку. Менялась и остальная одежда, приспосабливаясь к новой форме его тела.
— Хлопот не оберешься с этой одеждой, — вскользь заметил он.
— Вот почему в вашей конторе, в той, что в центре города, собран такой богатый гардероб.
Это его слегка ошеломило, но он тут же опомнился.
— Ах да, ведь вы же и там побывали. Просто я запамятовал. Должен сказать, мистер Грейвс, что вы весьма оперативны.
— Профессиональное качество, — объяснил я.
— А кто это с вами?
— Простите, забыл вас представить. Мисс Кейн, мистер Этвуд.
Этвуд воззрился на нее.
— Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что никогда не встречал более бестолковой системы воспроизведения себе подобных, чем ваша, человеческая.
— А нам она нравится, — заявила Джой.
— Но она же такая нескладная и громоздкая, — возразил он. — Вернее, вы сами сделали ее такой, загромоздив обычаями и нравственными установками. Полагаю, что в других отношениях она безукоризненна.
— Вам это, конечно, не известно, — заметил я.
— Мистер Грейвс, — произнес он, — вам, должно быть, понятно, что, копируя ваши тела, мы вовсе не обязаны заниматься всеми видами деятельности, вытекающими из функций этих тел.