Почти любовь
Шрифт:
Мы какое-то время молча созерцаем окружающие нас красоты ночи. Слышно, как шелестит листва и стрекочут насекомые, где-то совсем близко раздаются трели соловьев и каких-то других птиц. Небо безоблачное, все в звездах, еще и полнолуние. Свеча воняет лимоном и чем-то специфическим, а от Леси веет уже знакомым мне бергамотом и грейпфрутом. Романтика одним словом, а мы сидим, как два идиота, понятия не имея, о чем разговаривать.
– Жалеешь, что приехала? – начинаю не с самого удачного вопроса.
– С чего ты взял? – она переводит на меня удивленный взгляд. – Тут красиво и компания веселая, а Максим просто перебрал. Я на пьяных чудаков
– Макс и трезвый себя так ведет, – ухмыляюсь в ответ. – На самом деле он безобидный.
– А ты безобидный, Страйк? – провокационно допытывается Олеся.
– С какой целью интересуешься? – сбросив пепел, коварно улыбаюсь я.
– С целью поддержания диалога, – прямолинейно отвечает Веснушка. – Твои подруги активно предупреждали меня на твой счет, почему-то решив, что я в тебя отчаянно влюблена, – она смеется искренне и звонко. Весело ей, блин.
– Значит, ты им понравилась, – недобро хмыкнув, предполагаю я. – Купальник откуда взяла? – перевожу тему.
– Марина свой запасной дала. Понравился? – хитро прищурившись, любопытствует Леся.
– И не только мне, – затушив сигарету, говорю я. – Ты всегда так себя ведешь в незнакомых компаниях?
– Ориентируюсь по ситуации, – она пожимает плечами. – Намекаешь на то, что я сама Макса спровоцировала?
– Нет, – качаю головой. – Просто нужно быть осторожнее.
– Скромнее, ты хочешь сказать?
– Ответственнее, – конкретизирую я. – Хотя, о чем мы говорим, ты же любительница прыжков с парашютом.
– Без страховки, – добавляет она, не отводя взгляд. Воздух между нами начинает вибрировать, вырабатывая статическое напряжение.
– Опасное увлечение, Веснушка, – говорю предательски севшим голосом.
– Жить тоже опасно, Страйк, – она встает, оставив плед в кресле, и, ни сказав ни слова, планирует бросить меня в прокуренном одиночестве.
Покинув насиженные позиции, Олеся отступает в сторону предыдущей локации, откуда меня благополучно умудрилась выманить. Причем действует не открыто и честно, а бесшумно крадучись за моей спиной. Я мог бы ее остановить, схватить за руку, усадить на колени, стащить с худых плеч мешковатый халат, а потом и набор верёвочек, из которых состоит одолженный Мариной купальник. Мог бы зацеловать до потери дыхания и трахнуть прямо здесь, не вставая с места, а потом взять голую и сдавшуюся на руки, отнести в кровать и повторить пару раз для закрепления результата. Но вместо этого я тупо сижу, пялясь на подмигивающие в бархатистом мраке ночи звезды, и курю очередную сигарету.
Все это максимально странно, нелепо и до смешного глупо. Даже не знаю, как воспринимать очередное бегство. Понятия не имею, что делать дальше и нужно ли, вообще, что-то делать, и я совершенно не уверен, что Олеся с готовностью ответит на мои поползновения. Точнее уверен, что ответит, но, возможно, не совсем так, как я ожидаю. Может и кулаком по морде съездить и по яйцам коленом – с нее станется. Талантом удивлять и шокировать Веснушка обладала еще в беззаботно-беззубом детстве. Сейчас я даже прогнозировать не берусь, что она может выкинуть, если ощутит потребность нокаутировать меня чем-нибудь эдаким. В отместку за наглость.
Кстати, я совершенно не удивлюсь, если Олеся в плане секса совершенно неопытна. Может, до сих пор хранит свою девственность для кого-то особенного, а я на эту роль по многим причинам ну никак не гожусь. Все ее чудаковатое поведение, нелогичные поступки и даже провокационный
Наверное, не стоило мне приглашать Веснушку, но поздно пить боржоми. Она уже здесь и сама по себе не рассосется. В конце концов, не вести же ее домой посреди ночи?
Выкурив еще одну сигарету и выждав для порядка пару минут, я возвращаюсь в спальню, предварительно убедив себя в том, что переспать с девушкой, не занимаясь сексом, это тоже круто. Новый опыт, незнакомые ощущения и никаких неловкостей утром и щенячьих глаз, и раздражающих вопросов, типа «когда ты мне позвонишь?».
Как и предполагалось, Олеся уже заняла свою половину кровати, ту, что ближе к ванной комнате, чтобы было куда бежать в случае моего вероломного нападения. Свернувшись под одеялом калачиком, она усердно делает вид, что крепко спит или и правда спит. Вечер был насыщенным на эмоции и впечатления. Я, честно говоря, тоже не прочь вырубиться и желательно без похабных сновидений, чтобы ненароком не проснуться в перевозбуждённом состоянии и не натворить дел.
Окинув спальню взглядом, нигде не вижу признаков снятого Веснушкой халата, а значит, Веснушка улеглась в нем, причем поверх чужого купальника, что только укрепляет сделанные выводы о ее неготовности к взрослым играм. Я такой хренью страдать не собираюсь. Гашу везде свет, после чего снимаю халат и, бросив его на стул, ложусь в кровать, как обычно, голый. Личная свобода и комфорт превыше заморочек недооценившей свои силы гостьи. Я съехал от родителей в восемнадцать лет не для того, чтобы в чем-то себя ущемлять.
Растянувшись на своей половине, укладываюсь на живот, обнимая подушку, и пытаюсь уснуть, ни разу не скосив взгляд на закутанную в одеяло, словно в кокон, гусениц… Веснушку. Она мерно сопит, и я начинаю склоняться к мысли, что никакое это не притворство. Вымоталась девочка, а я со своими грязными мыслями чуть было не испортил ей отдых.
Между мной и Олесей метра полтора, если не больше, в этом и состоит прелесть громадных отельных кроватей. Можно потрахаться от души, а потом крепко выспаться, забыв о существовании партнерши. Для блюстителей личного пространства – самое то. Я как раз из тех, кого раздражают обнимашки после секса. Кайфанули и разбежались, каждый в свою постельку. Даже курить предпочитаю один, чтобы не вытягивать из себя тисками вымученные темы для разговоров. Тишина и одиночество – вот необходимые условия для восстановления потраченной мной энергии, а иначе это уже не отдых.
Только по этой причине я минут десять прислушиваюсь к звукам заснувшего дома и шелесту чужого дыхания на другой половине кровати, ворочаюсь с бока на бок в поисках комфортного положения и никак не могу отключить мозг. Олеся далеко, рукой не дотянуться, но мне один хрен не уснуть. Почти отчаявшись, я замечаю, что простыни приятно-охлаждающие, хрустящие новизной и настолько белоснежные, что светятся в темноте, от наволочки пахнет чем-то приторно-сладким, одеяло слишком теплое, и, если бы я лежал в постели один, оно давно бы оказалось где-то в ногах.