Почти полночь
Шрифт:
Сначала им предстояло спуститься из окна второго этажа, а потом с помощью той же самодельной веревки перебраться через ограду. Пьер долго размышлял над планом бегства и знал, что в нем есть несколько слабых мест. Например, наверху у забора были острые железные штыри. В темноте кто-нибудь о них обязательно поранится. Но что делать, идеальных планов не бывает.
Он пытался сбежать уже несколько раз. В повозке семейной пары, приехавшей, чтобы усыновить какого-нибудь обормота, в фургоне, который доставлял еду. А однажды просто улучил момент, когда ворота открылись, и выскочил наружу. Его поймали через две улицы.
Сейчас
Они спустились из окна без помех. Пьер несколько раз сильно дернул связанную одежду, и самодельный канат упал ему в руки. Мальчик свернул его комом и стал пробираться вдоль старого здания. Пригнувшись, один за другим, беглецы добрались до ограды, скрытые сумерками и ветвями деревьев.
Тем временем в интернате уже включали лампы, слышались крики. Пьеру даже показалось, что он разглядел через освещенные окна комнат, как несколько взрослых бегут по коридорам. Их уже искали.
Его левый башмак, привязанный к веревке, чтобы придать ей дополнительный вес, перелетел через ограду. Одежда зацепилась за железные штыри и, кажется, держалась крепко. Пьер несколько раз подергал, проверяя канат на прочность.
И они начали карабкаться. Первым Заика – как самый мускулистый. За ним – Хромой, который тоже на удивление неплохо справился. Пьер подсадил Соплю, но тот всё равно напоролся на штыри, по счастью, только порвав штаны. Пока всё шло хорошо, но в заброшенном крыле интерната уже зажегся свет. Надо было торопиться изо всех сил. Спичка легко залезла наверх, спрыгнула на улицу и с той стороны приняла малышку Мари, которую Пьер поднял на ограду.
– Пьер!!!
Голос раскатился по всему двору. Подросток не обернулся. Он знал, что это Лишай. Ему оставалось только перебраться через ограду – и вот она, свобода. От прилива адреналина, казалось, за спиной выросли крылья.
– Вернись немедленно!!
Судя по голосу и прерывистому дыханию, Лишай был уже во дворе и бежал к мальчику. Пьер лез, держась за веревку. Так быстро, как только мог. Но в тот момент, когда он добрался до верха и осторожно, чтобы не пораниться о штыри, перенес правую ногу через ограду, железная рука схватила его за левую.
Пьер вырывался и лягался изо всех сил, целясь пяткой в лицо директора. Но когда тот наконец выпустил его, потерял равновесие. Пытаясь удержаться, он с размаху напоролся ладонью на один из штырей, захрипел от боли, словно раненое животное, но, стиснув зубы, всё-таки перетащил себя через ограду. Однако мальчик не успел сгруппироваться и плашмя растянулся на мостовой.
– Ты от меня не уйдешь! – проорал Лишай с той стороны, и в руках у него зазвенели ключи от ворот.
Спичка с Заикой подхватили Пьера, подняли на ноги и потащили прочь. Вскоре заскрежетала, открываясь, железная дверца в нескольких десятках метров от того места, где они приземлились. Лишай выскочил на улицу и стал озираться, прислушиваясь, чтобы понять, в какую сторону бежать. Но вокруг было тихо и безлюдно. Ни звука, ни движения.
– Негодяи! Я вас найду! Далеко вы не уйдете!
Он выкрикивал свои угрозы в темноту, тогда как в соседнем переулке шестеро сирот затаив дыхание вжимались в небольшую нишу в стене. Спичка зажимала рот Пьеру, чтобы мальчик, который корчился от боли, случайно не застонал. На его ладонь было страшно смотреть,
– Надо найти врача, – прошептал мальчик чуть слышно. – А то он истечет кровью.
– Не надо. Само пройдет, – отмахнулась Спичка.
Она еще не знала, что Пьер лишится руки.
5. Дорога назад
Была уже глубокая ночь. Хромой шагал по парижским улицам в сторону их штаб-квартиры. Он не торопился. Оттягивал момент возвращения. Момент, когда все посмотрят на него и он прочитает в их глазах приговор своей неумелости и никчемности. Мальчик, как мог, тянул время. Пинал найденные на дороге камушки, царапал палкой стены старых домов.
Он вспомнил последнюю фразу, брошенную Спичкой: «Встречаемся дома!» Да, все уже, наверное, собрались, один он где-то болтается. Хромой раздраженно засвистел. В голове у него всё крутился разговор с Обрубком, состоявшийся несколько дней назад.
– Скажу коротко и ясно. Ближайшие месяцы для нас чрезвычайно важны. Сейчас конец мая, а Выставка продлится до ноября. Так что целых полгода миллионы богатых клиентов будут сами идти к нам в руки. И мы их не разочаруем. Карманы будут обчищены по высшему разряду, сумочки – освобождены от лишней тяжести в виде ценных вещей… Но начали мы, говоря откровенно, хуже некуда. Сегодня вы были вялыми, как моллюски. Не буду рыдать и заламывать руки, но это даже ниже нашего обычного уровня. Конечно, у всех бывают проколы, мы учтем ошибки и бла-бла-бла, но так продолжаться не может. И не должно. Иначе нам просто не выжить. Поэтому с сегодняшнего дня – 26 мая 1889 года – я объявляю начало операции «Глобальная разгрузка». Техника – на ваш выбор: комедия, атака или невидимость. Но результат должен быть один: золото, серебро – короче, деньги. Стартуем – прямо сейчас.
Обрубку было пятнадцать, и он принимал роль главаря банды слишком близко к сердцу. Пыжился и надувался, любуясь своим красноречием, которое, как он считал, слушатели не могли оценить по достоинству. Мальчик то и дело поправлял сползавшую на лоб самодельную корону из проволоки. Он надевал ее, отдавая важные распоряжения, чтобы подчиненные воспринимали его всерьез. На самом деле корона делала Обрубка похожим не на короля, а на пациента больницы Святой Анны [7] , но никто не решался ему об этом сказать.
7
Психиатрическая лечебница в Париже.
Закончив речь, главарь спустился с воображаемой сцены и присел на перевернутый ящик:
– Вопросы?
– А можно мы заведем собаку? – тоненьким голоском произнесла Плакса. – Они такие милые. Можно? Ну пожалуйста!
Самая младшая девочка в банде – ей недавно исполнилось семь – скорчила жалобную гримаску, неизменно трогавшую сердца прохожих. Она надеялась, что и Обрубок растает. Тот поначалу не хотел отвечать, но, увидев, что других вопросов не ожидается, был вынужден это сделать.