Почти сломана

Мур Порша

Он останавливается и целует её в шею, а она обнимает его.

— Неужели всегда будет так здорово? — искренне спрашивает она.

— Будет ещё лучше, — уверенно говорит он, и Лорен закусывает губу и вздыхает.

— Не могу поверить, что в следующем месяце мы поженимся, — визжит она, а затем выражение её лица меняется. — Ты уверен, что действительно хочешь жениться на мне? Быть со мной и только со мной до конца своей жизни? Когда я буду морщинистой, седой и мои сиськи провиснут до пола? — спрашивает она, сверкая глазами.

— Я не подписывался на отвисшие

сиськи, — отвечает он с гримасой, покачивая головой. Она хмурится на него, а потом он улыбается. Она отталкивает его. — У меня не было других вариантов с того момента, как ты сказала «да», — говорит он с уверенностью. — Ты видишь во мне что-то хорошее. Ты смотришь на меня не так, будто я проблема или злодей, — говорит он, потирая кожу на её спине, и она выглядит обеспокоенной.

— Кто бы на тебя так смотрел? Люди, которые работают на тебя? — предполагает она.

— Нет, это не имеет значения. Важно то, что ты этого не делаешь, — отвечает он, пожав плечами.

— Я никогда не смогу так смотреть на тебя, — обещает Лорен с улыбкой такой широкой, что появляются обе её ямочки. — Что ты видишь, когда смотришь на меня? — тихо спрашивает она.

— Кого-то доброго, преданного, ласкового. Ту, что хочет дать столько любви, сколько получает, — говорит он, глядя ей в глаза.

— Значит, моя внешность значения не имеет? — шутит она.

— О нет, это так. Ты горяча, как ад, — отвечает он, сжимая её задницу, и девушка смеётся.

— Я никогда так на тебя не посмотрю, — тихо говорит она. — Ты никогда не станешь моим злодеем. Ты всегда будешь моим очаровательным принцем, — говорит она успокаивающе, именно так, как только что на моих коленях в разгар панической атаки.

— Ты обещаешь? — спрашивает он, интонация его голоса звучит почти уязвимо.

— Обещаю, — говорит она, прежде чем поцеловать его.

***

Говорят, что, побывав на волосок от смерти, начинаешь смотреть на вещи в другом свете. Я бы не назвал паническую атаку предсмертным переживанием, но это разбудило меня. Я чувствовал, будто ходил во сне последние полторы недели: дышал, но не жил, слышал, но не слушал. И теперь я хочу видеть, хочу слушать, хочу чувствовать.

Никогда бы в здравом уме я не захотел пережить паническую атаку, но уж лучше это, чем внезапная потеря памяти. Интересно, где он, сдался ли Кэл. Думаю, паническая атака могла бы послужить ему возможностью просочиться через всю эту тревогу, но он не проделал ничего подобного... и моё тело практически отключилось, так как он не сделал этого, но я игнорирую этот факт. Я вернулся оттуда. Из-за Лорен. Её улыбка пробудила меня от эмоционального десерта, в котором я застрял. Её прикосновение вернуло меня, успокаивающий голос дал знать, что всё будет хорошо. В Лорен было то, чего ей не хватало в последние дни: она была не просто оболочкой, а самой собой.

Я скучал по ней, из-за её отсутствия мне казалось, что часть меня пропала без вести. Дело в

том, что отсутствующая часть меня может быть той частью, которая должна исчезнуть... Через мгновение после того, как я почувствовал, что она снова открылась мне, даже ни минутой позже, у меня появилось ещё одно воспоминание. Теперь я знаю, что она работает, как спусковой крючок. Единственное в чём прав мой отец, но я не уверен, что это плохо. Теперь мне нужно знать, что с этим делать.

Она сильная, но хрупкая. Уязвимая, хоть и воздвигает вокруг себя толстые стены, и я знаю, что мои действия затрагивают её больше, чем действия любого другого человека. Ну, практически любого, в том-то и проблема. Меня больше всего пугает то, что воспоминания, которые заставляют меня чувствовать себя ближе к ней, сближают меня с ним. Эта связь, которую я вижу между ними, между ней и ним. Кэлом.

Она любит его, и думаю, сильнее, чем кого-либо, не считая Кэйлен. Как я могу конкурировать с этим? Как она могла смотреть на меня и не желать, чтобы я был им? Но сегодня я не собираюсь об этом беспокоиться. Если у них были какие-то воспоминания, то нам нужно сделать свои. Именно это я говорю себе, стоя у её двери с этой коробкой в руке. Чувствую себя мерзавцем. Я опускаю коробку, нервы берут надо мной верх. Если Лорен отвергнет меня, мне понадобится несколько дней, чтобы восстановиться, но, опять же, возможно, мне нужно быть отверженным.

Сегодня я не разговаривал с Дженной, хотя знаю, что нужно, но сейчас я пытаюсь принимать одну вещь за раз. Я решаюсь просто сделать это. Стучу в её дверь, а потом спрашиваю себя, почему просто не отправил ей сообщение. В её комнате тихо, ни звуков музыки, ни разговоров. Сейчас полдесятого, поэтому она может спать. Прежде чем у меня появляется возможность ещё раз всё обдумать, она открывает дверь и обращает на меня любопытный взгляд. Самое смешное, что она одета в белую майку и такие же треники, как в последнем воспоминании о ней, но на этот раз их покрывает белый свитер.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Лорен, глядя на меня, а не мимо. Не могу объяснить, как же хорошо это чувствуется.

— Я в порядке, действительно в порядке, на самом деле, — отвечаю я честно, и улыбка распространяется по её лицу. — У меня есть для тебя кое-что в знак благодарности, — говорю я, и в её взгляде просыпается ещё большее любопытство.

— Правда? — спрашивает она, в её голосе слышится волнение. Она взволнована.

— Да, — говорю я, моя нервозность тоже растёт.

— Тебе не нужно было этого делать, — отвечает она, почти напоминая себе.

— Я хочу, — говорю искренне. — Если хочешь, набрось куртку. Я хочу показать тебе кое-что снаружи. Скажу маме, чтобы она посидела с Кэйлен, — объясняю я.

Лорен подозрительно смотрит на меня с блеском в глазах.

— Эм. Ладно. Просто дай мне минутку, — она говорит, и я киваю. Затем поднимаюсь наверх и прошу маму, чтобы она присмотрела за Кэйлен, она соглашается. Хватаю коробку и встречаюсь с Лорен в её комнате.