Почти смешная история
Шрифт:
Иллария резко встала, явно намереваясь уйти, но Лазаренко схватил ее за руку и усадил:
– На меня нельзя обижаться, я абсолютно лысый!
Иллария улыбнулась против собственной воли.
– Вам надо развлечься, – продолжал Лазаренко, – пойдите, например, в парикмахерскую, посидите там пару часов в очереди, обсудите все мировые проблемы, выйдите оттуда красивой – и перестанете психовать.
– Да с чего вы взяли? – возмутилась Иллария.
Лазаренко перегнулся через стол, поманил Илларию пальцем
– У вас одна босоножка застегнута, а другая нет, а главное, кофточка вообще надета наизнанку!
Иллария вспыхнула, не нашла что ответить и стала боязливо оглядываться по сторонам, теребя руками кофту.
– Выйдем вместе, – сказал Лазаренко, – я вас загорожу!
Почему-то парикмахерские строят теперь с большущими окнами, прохожие с интересом разглядывают клиентов или клиенток, и те чувствуют себя неловко под их насмешливыми взглядами.
Стеклянный куб парикмахерской Иллария приметила издалека.
Мастеров в парикмахерской было двое, оба были заняты, а очереди дожидалась только одна женщина лет тридцати с густо намазанными ресницами и с высокой тяжелой прической.
– Вы последняя? – спросила Иллария.
– Я же первая, я же крайняя, – оживилась женщина, заполучив собеседника, – сегодня народу нет, напротив в универмаге выбросили импортные кофточки.
– Значит, мне повезло, – сказала Иллария.
– Крым в этом году ужасно подорожал! – доверительно пожаловалась женщина. – Койка – рубль пятьдесят!
– А было?
– Рубль. Но мне очень надо в Крым – я безмужняя…
– Надеетесь там выйти замуж? – заинтересовалась Иллария.
– Что вы? – Женщина даже хлопнула Илларию по руке. – Серьеза на курортах не бывает. Так – пляжный перепляс. – И понизила голос: – Мне загар очень идет. На мой загар мужики на улице оборачиваются.
– Так он же быстро сходит!
– Мне мазь достали, два месяца держится, даже два с половиной. Только мыться надо без губки.
– Следующий! – позвал освободившийся мастер.
Женщина встала, оправила платье.
– А разве здесь нельзя загорать, у речки? – быстро спросила Иллария.
– Здесь я работаю, а не загораю! – И женщина с высокой прической заторопилась к парикмахеру готовиться к поездке в Крым.
Когда подошла очередь Илларии и она уселась в кресло, мастер поглядела на голову клиентки и вздохнула, потому что работа предстояла тяжелая:
– Голова у вас сильно запущенная, не волосы, а бурьян. Вы из провинции?
– Из Москвы, – смущенно созналась Иллария, – да и немолодая я.
– Немолодых нет, есть смирившиеся, – возразила парикмахерша. – В Москве теперь парики носят, а что… напялил – и никаких забот, и мужики тоже напяливают.
– Они-то зачем?
– Потому что наука против лысины бессильна, – разъяснила
– Сумею, бигуди у меня есть.
– Накручиваться надо на пиво, лучше на «Жигулевское»…
– Потом от головы будет пахнуть пивом… – поморщилась Иллария.
– Хотите парик? Могу достать, маде ин Гонконг. На тонкой сетке, голова не потеет. Девяносто рублей.
– Делайте химическую! – вздохнула Иллария.
Некоторое время спустя Иллария взбиралась на крутой бугор, осторожно неся голову в новой прическе, а в руках держа пакет с молоком и две калорийные булочки.
– Ну что? – обернулась Таисия Павловна. – Очухалась? – вырвала из рук сестры пакет, ловко надкусила угол, сделала большой глоток, отломила, сунула в рот кусок булки. – Сегодня идет хорошо, кажется, я поймала свет на этих домишках, там на склоне в этом свете они как живые. – И снова повернулась к этюду.
Иллария оскорбленно поджала губы:
– Разве ты не заметила, что я изменилась?
– Нет, я вижу тебя слишком часто и поэтому не могу заметить, как ты меняешься.
– Я сделала прическу.
– Не ври! – сказала Таисия, увлеченная работой. – Прическу я бы заметила, и помолчи, не мешай мне писать.
– Я исчезаю! – сухо, суше не бывает, сказала Иллария. – Может быть, я пойду к реке загорать, а может, пойду в гостиницу, а может, пойду в кино, а может, пойду на вокзал и уеду домой.
– Ты когда-нибудь замолчишь?
Иллария резко повернулась и поспешила прочь.
Иллария спустилась вниз к реке, к самой воде добраться было нельзя, потому что берег обрывался круто, почти отвесно. Иллария пошла по берегу, по вытоптанной тропе.
На реке трудились буксиры и рыбачьи лодки и шел рейсовый пароход, на борту которого было выведено: «Художник Василий Мешков», в честь знаменитого живописца, который писал когда-то эту реку. Иллария увидела на пароходе фамилию Мешков, вздрогнула, отвернулась и обратила свой взгляд на мальчишку, который отсюда, с обрыва, удил рыбу.
Мальчишка почувствовал за спиной Илларию, обернулся и приказал:
– Отойди!
– А ты мне что тыкаешь?
– Над душой стоишь, рыбу пугаешь!
– Чем я ее пугаю, стою себе. Это ты языком молотишь.
– Нервы мне тянешь, – злился юный рыбак, – от взрослых и так податься некуда. И тут, на тебе, надзор!
– Лопух ты! – обругала его Иллария. – Может, я тебе рыбу приваживаю.
– Ты что, ведьма?
– Смотри лучше на поплавок!
Мальчишка глянул вниз, ахнул, потянул, подсек – на крючке болтался подлещик.