Почти умер, чтобы выжить

Жидков Алексей Александрович

– А почему она такая маленькая? – спросил он у профессора Лоббитса.

– Это одна из самых коротких, с кончика хвостовой части. Длинные в эту лабораторию целиком не доставить, а укоротить их не повредив не получается. Но мы и этому рады.

Профессор Лоббитс потирал руки в предвкушении.

– Ну, давай, Джон, устанавливай иглу, мне не терпится попробовать ее расщепить. А я пока посмотрю другие образцы.

– Ээээ, профессор, а посмотрите, что я сделал, – попытался выразить свое сомнение Джон. – Так можно закрепить

иглу?

Но Лоббитс даже не посмотрел. Лишь отмахнулся от него, вроде сойдет и пошел к тележке.

Джон принялся за работу. Места крепления иглы он обработал специальным раствором для того, чтобы она не вступала в контакт с соприкасаемой поверхностью. Основание иглы он закрепил в держателе расщепителя, а окончание положил на свой импровизированный держатель и примотал клейкой лентой.

Курьеры уже ушли, а Лоббитс, тем временем, извлекал образцы из контейнеров.

– Так. Кусочки ткани, внутренних органов. Это я так понимаю глаз. А это зубы или когти? Ааа, какая разница, – бормотал он себе под нос.

– Профессор, – окликнул его Джон, – вроде все готово.

– Да-да, сейчас начнем. Иди, помоги мне разобрать тут все.

Джон подошел к телеге и вытащил нижний контейнер. Он был самым большим. Открыв его, Джон увидел там замороженное тело летуна. Он знал, как выглядит летун, даже препарировал несколько раз их тела. Но этот был какой-то маленький и недоразвитый. Джон взял бирку и прочитал содержимое.

– Профессор, здесь детеныш летуна.

– Вот его я и искал. Дай-ка посмотреть.

Лоббитс отодвинул Джона и стал разглядывать образец.

– Ну, собственно, ничего необычного. Выглядит действительно как детеныш. Недоразвитые конечности, слипшиеся веки на глазах. Интересно, какой у него возраст?

– В его карточке написано не более десяти дней, – сказал Джон. – А еще написано, что таких было семеро.

– А, ладно, – махнул рукой Лоббитс. – Потом им займемся. Иголку установил?

– Ну, так, – неуверенно ответил Джон. Он все еще сомневался в своей конструкции.

А профессор Лоббитс, не дождавшись ответа, уже бежал к пульту управления разщепителя.

– Я вот как думаю, Джон, – громко крича на всю лабораторию, рассуждал Лоббитс. – В Цитадели пробовали расщепить часть этой штуки, но она не поддавалась. Она каким-то образом экранировала излучение расщепителя и оно перераспределялось вдоль всей длины образца. В итоге, исследуемый участок не расщеплялся, а энергией постепенно насыщалась вся игла. И вот насыщалась она, насыщалась, пока не перенасытилась и не… ну, в общем, БУМ… и нет иголки.

– Так, вот! – продолжал Лоббитс. – Я думаю! Это произошло из-за сильно неравномерного направления энергии расщепления. Разделению эта иголка тоже не поддавалась. Ее не смогли распилить ни механической пилой, ни лазером. Она перераспределяет по себе любую энергию и не допускает частичного повреждения. То есть,

повредить ее можно только целиком.

– Это меня и натолкнуло на мысль, что иголка сделана из чего-то похожего на умный сплав. Только, так сказать, еще умнее. Сплав тоже сопротивляется расщеплению, хоть и не так успешно. Но я заметил, что сплав гораздо проще расщепить целиком, чем по частям.

– Вот именно поэтому мы эту иголку будем расщеплять целиком. Я уже перенастроил фокусировку расщепителя. И сейчас проверим мою теорию.

– Ты установил иглу? – Лоббитс бросил беглый взгляд на держатели. – А да, вижу, все готово. Начинаем.

– Подождите, профессор, – не унимался Джон. – Может, все-таки посмотрите. Можно так закреплять?

Но Лоббитс, как обычно, не обращал ни на что внимания и продолжал свою работу. Поэтому Джон просто отошел в сторону и стал смотреть.

Линза расщепитяля засветилась. И начался процесс.

Обычно исследуемый объект под действием энергии расщепления разделяется на молекулы, атомы и частицы. При этом компьютер анализирует и составляет компьютерную модель исследуемого объекта, используя известные ему элементы и выделяя неизвестные. Если объект удавалось разделить на известные элементы, то его впоследствии можно было воссоздать. А если там были неизвестные составляющие, то для его воссоздания требовались дополнительные исследования. Со стороны этот процесс выглядит так, будто исследуемый объект разделяется на миллиарды мельчайших кусочков, которые повисают в воздухе.

В этот раз процесс выглядел иначе. Частички отделялись от иголки, но туту же возвращались обратно в нее. Иголка не давала себя расщепить и притягивала обратно свои частицы. Джон вспомнил, что видел подобное при расщеплении умного сплава. Только у него частички возвращались один-два раза, и после этого сплав расщеплялся. А у иголки шел процесс постоянного расщепления и возвращения частиц.

Процесс расщепления и возврата ускорялся и ускорялся. Иголка начала вибрировать. Амплитуда вибрации усиливалась, и острие иглы начало разрезать ленту, которая ее крепила к импровизированной тумбочке-держателю. Сантиметр за сантиметром продвигался разрез по ленте и через несколько секунд она окончательно порвалась. Иголка, закрепленная лишь с одного конца, начала плясать из стороны в сторону.

– Профессор! – закричал Джон. – Она вырвалась! Надо выключать!

– А, черт! – заругался Лоббитс, выглянув из-за пульта управления и увидев, что случилось. – Хорошо! Останавливаю!

Через несколько секунд Лоббитс снова вылез из пульта.

– Все, я отключил, – проговорил он.

Но процесс не прекращался. Иголка продолжала вибрировать. Джон посмотрел на линзу расщепителя. Она не светилась.

– Профессор, – Джон пытался перекричать шум вибрирующей иглы. – Расщепитель отключен, но процесс продолжается.