Почти живые

Серебряная ложка, сточенная с одного бока, словно идущий на убыль месяц, мелодично звякает о край стакана. Казалось, мама с интересом смотрит, как на поверхности чая юлой вращается долька лимона.

— Мне приснился нехороший сон, — говорит она бесцветным голосом, не поднимая глаз.

И долгая пауза. Ольга привыкла к тому, что мама всегда пересказывает ей свои плохие сны. Где-то мама вычитала, что надо обязательно пересказать

близкому человеку содержание такого сна, чтобы он не сбылся. «Как это скучно и неинтересно!» — думает Ольга, но виду не подает, и мама молчит ровно столько, сколько считает нужным.

— Мне приснилось, что ты спускаешься по лестнице в ночной рубашке…

— Что ж здесь нехорошего?

— …в ночной рубашке, насквозь пропитанной кровью. И смеешься…

Ольга быстро забывает об утреннем разговоре и плохо скрытом беспокойстве мамы. На работе готовятся отмечать юбилей директора, и веселая суета напрочь выметает из ее сознания все тягостные мысли.

Он долго стоял у витрины, и Ольга успела рассмотреть его. Сухощавый, стрижка почти под «ноль», лицо загорелое, очень спокойное — казалось, этот парень никогда не суетится, не кричит, не выплескивает эмоции. Над правой бровью — шрам.

Наконец он нашел, что искал, — кожаные перчатки без пальцев. Ольга спрашивает:

— Вам для велосипеда или для атлетики?

Он отвечает:

— Для «Калашникова».

Она не поняла его, дала первые попавшиеся. Он расплатился и ушел.

Глеб прикатил на новой машине. Какая-то накрученная модель «БМВ» — с телевизором, бортовым компьютером, сиденья, как живые, под пассажира подстраиваются, люк над головой, кондиционер. Глеб был очень гордый. Пока Ольга магазин опечатывала и ставила на охрану, он ходил кругами вокруг машины — то так на нее посмотрит, то этак, ногой по колесу постучит, какую-то невидимую пыль с капота смахнет.

Они сели. И тут началось! Глеб надулся, как индюк, стал такой важный, самовлюбленный. Мчится как угорелый, всем сигналит, на встречную выезжает. Какого-то несчастного «Запорожца», который ему вовремя дорогу не уступил, так обматерил, что Ольга от стыда чуть сквозь сиденье не провалилась.

— Тридцать тысяч цена, — говорит Глеб. — Одна лампочка для фары двести баксов стоит.

За полчаса он все уши прожужжал, сколько чего в этой машине стоит, какая она крутая и для каких важных персон предназначена. Ольга сидела молча и удивлялась: как транспортное средство может изменить человека! Да и машина-то не новая…

У метро «Рязанский проспект» она попросила его остановиться. Соврала, что должна в поликлинику зайти. Домой доехала на метро.

Фантастика! Ольга смотрит телевизор, пьет чай с пончиками. Показывают репортаж про наших ребят в Чечне. И вдруг она узнает того парня, который у нее перчатки покупал. Перед камерой позирует группа бравых парней в тельняшках, в черных платках, с автоматами наперевес. А он сидит в середине группы, какой-то малозаметный, в нелепой коричневой пижаме с белым

воротничком, очень бледный. Корреспондент протягивает ему микрофон, и он говорит:

— Передаю привет своей любимой девушке Катюше. Я скоро вернусь…

Ольга вскочила, кричит:

— Мама! Иди сюда! Я этого парня в магазине видела!

Но пока мама пришла, уже про погоду началось.

Ольга долго еще была под впечатлением.

— Вот, — говорит, — как мир тесен. Парень с войны вернулся, а я об этом даже не догадывалась. Если б знала, то повежливей бы с ним разговаривала.

Мама как-то странно взглянула на нее и спрашивает:

— А с Глебом-то у тебя как? Он тебе предложение еще не сделал?

— Нет, — отвечает. — У Глеба теперь другая подружка. «БМВ» ее зовут. Иностранка.

Мама чуть в обморок не хлопнулась. Пошла на кухню за валидолом.

Этот парень снова в магазин пришел. Кладет перчатки на прилавок.

— Извините, малы оказались. У меня ладонь широкая.

— Сейчас поменяю, — говорит Ольга. — А я вас по телевизору видела.

Он кивнул:

— Запоздал репортаж. Я уже три дня как дома.

Она поглядывает на него уже с любопытством. Нарочно долго ищет перчатки нужного размера.

— Ну и как? — спрашивает она. — Страшно там?

А он без всякой рисовки:

— Страшно.

Ольга представила, как бы Глеб ответил на этот вопрос: «Да ты че, подруга! Мы там всех мочим налево и направо…» Впрочем, о чем это она? Сравнивать начинает?

Парень тоже не спешит уйти. Стоит, рассматривает ее лицо.

— Что это вы на меня так странно смотрите? — спрашивает она.

— Красивая, — отвечает он. — Я по красоте соскучился. Война — уродина. Как вспомнишь, так с души воротит.

Ей вдруг жалко его стало. Спрашивает:

— Как вас зовут?

Он представился по-армейски:

— Сергей Рябцев. Сержант разведроты.

Что с ней? По вечерам она не пропускает ни одного репортажа из Чечни. Смотрит затаив дыхание. Мама в эти минуты закрывается на кухне. У нее от телевизора давление подскакивает. А Ольге интересно. Раньше она воспринимала эту войну, как песчаные бури на Марсе. А лишь познакомилась с Сергеем, в ней что-то перевернулось. Внутренний голос бормочет: «Все это чепуха. Мимолетное увлечение. Тебя всегда привлекали экзотика и экстремальные виды спорта. Чечня — это что-то отдаленно похожее». Она с этим голосом не спорит. Смотрит, и все.

Погода — ужасная, мокрый снег с дождем, порывистый ветер. У людей зонтики наизнанку выворачиваются. А у Ольги, как назло, ни зонтика, ни плаща. Выходит из магазина, стоит на крыльце и не знает, что делать.

И тут видит Сергея. Они кивают друг другу, как старые знакомые.

— Что? — спрашивает Ольга. — Опять перчатки малы?

Он смеется:

— Нет. Просто тебя хотел увидеть.

Они идут под его зонтиком к метро. Ольга пытается разговорить Сергея на чеченскую тему, вытягивает каждое слово клещами.