Почтовый феномен

Когда повезёт побывать у моря, мы не только купаемся, загораем, но и находим время собрать горстку обточенных волнами камушков. Зачем? Да просто так, ради забавы. Некоторые потом увозят гальку домой — на память. Это, конечно, ещё не коллекционирование, но уже бессознательные подступы к нему. Кстати, вполне возможно, что коллекционирование началось именно с камушков — их, аккуратно собранные и сложенные, находили при раскопках стоянок древнего человека.

Что ещё собирали наши далёкие предки? Раковины, кости, во множестве встречающиеся в известняке окаменелости —

остатки давно вымершей фауны…

А что собирают сейчас?

Ответить на этот вопрос, пожалуй, даже труднее. Автографы, бабочек, виньетки, грампластинки, древние рукописи… Перечисление можно смело начать в порядке алфавита и продолжить с любой буквы. Не верите? Пожалуйста, начнём хотя бы с буквы «о»: открытки; а потом — пословицы и поговорки, растения, самовары, трубки… Современные коллекционеры ведут поиск в семистах с лишним направлениях — цифра куда большая, чем число букв в алфавите!

Из семисот с лишним видов коллекционирования филателия несравненно популярнее и распространеннее всех остальных, быть может, даже вместе взятых. Задуманная как знак почтовой оплаты, марка стала всеобщей любимицей, предметом увлечения сотен миллионов людей. О почтовой марке, как об одном из удивительных изобретений, чья судьба сложилась неожиданно даже для её создателей, я и хочу рассказать. А эпиграфом к рассказу пусть будут слова известного советского полярника и увлечённого филателиста Эрнста Теодоровича Кренкеля:

Появление марки является логическим этапом в развитии всей культуры человечества… Потребовались многие века на создание политических и социально-экономических предпосылок, письменность, грамотность, бумага, транспорт, прежде чем появилась почтовая марка.

Член парламента Смит твёрдо усвоил, что государственный деятель должен уметь давать вещам не только точную, но и лаконичную оценку. Правда, на этот раз она соскользнула с языка сама собой. Что за хаос царит на королевской почте — всем известно. Но бороться с ним с помощью марок, этих маленьких картинок, которые предлагает Роуленд Хилл, — бессмысленно. Видно, сельский учитель, чьё дело — готовить детей к взрослой жизни, сам впал в детство, раз считает, что какие-то «кусочки бумаги, достаточные для того, чтобы на них поставить почтовый штемпель, и покрытые с одной стороны клеем, дающим возможность после увлажнения прикрепить их к письму», смогут совершить то, что не под силу даже парламенту. Смит высказал свою точку зрения не задумываясь: «Абсурд».

И тем самым обеспечил место (не самое почётное) своему имени в истории почты. Ещё бы! Вопреки безапелляционному приговору британского парламентария, с 1840 по 1973 год все страны мира, вместе взятые, выпустили четверть миллиарда марок; к двухтысячному году это число, возможно, возрастёт почти вдвое.

Как видите, Роуленд Хилл оказался более чем прав. Что там королевская почта — прав во всемирном масштабе! Молва нарекла его «отцом почтовой марки», а сам он заслужил благодарную память многих поколений потомков, по сравнению с которой такие почести, как орден Бани, титул баронета, место в палате лордов, назначение королевским генерал-почтмейстером и даже памятник против здания Лондонской биржи, кажутся незначительными.

С титулом, дарованным королевой, у сэра Роуленда Хилла обошлось без сложностей.

А вот с титулом отца почтовой марки они были. Первым начал его оспаривать Джеймс Чалмерс из небольшого английского городка Данди — издатель, книготорговец и редактор местной газеты. Он ещё в 1834 году пришёл к идее создания марок. Сначала изобретатель представлял их себе в виде удостоверявших взыскание стоимости пересылки письма круглых бумажных наклеек. Интересно, что уже первые образцы Чалмерс догадался погасить штемпелем. Когда марки, наконец, увидят свет, те из них, что использованы, почтовые работники будут перечёркивать крест-накрест пером, не сразу поняв, что штемпель и привычнее и удобнее.

Сотрудникам, друзьям и деловым людям города Данди эскизы наклеек понравились. Ободрённый, Чалмерс послал их в Лондон, в Генеральное почтовое управление. Но безрезультатно. В 1838 году Чалмерс печатает в типографии новые образцы марок и отправляет их с пояснениями в парламентскую комиссию по почтовым реформам и Торговый комитет. Несколько этих марок сохранилось до наших дней в Кенсингтонском музее. Они уже четырехугольной, то есть, самой распространённой сейчас, удобной формы. На одной из марок силуэт королевы — явное сходство с проектом Хилла.

На этот раз идея получила поддержку. Но перед парламентариями оказалось две программы преобразования почты. Та, что предложена Роулендом Хиллом, была разработана детальнее. Она и ложится в основу принятого в 1839 году «Закона о почтовой реформе». Чалмерс же остаётся в стороне.

Ещё один претендент на титул отца почтовой марки появился, когда ей исполнилось 18 лет, и она, по теперешним понятиям, отпраздновала своё совершеннолетие. Именно в это время словенец Ловренц Кошир опубликовал брошюру. В ней он рассказывал, что ещё в 1836 году предложил австро-венгерскому правительству проект реформы почтового дела, в котором была предусмотрена и «почтовая марка для письма». Увы, придворная палата его императорского величества Фердинанда I отклонила предложения безвестного чиновника. Но ещё до того Кошир поделился своими соображениями с одним английским торговым агентом, и идея «уплыла» в Лондон.

Роуленд Хилл энергично отстаивал собственный приоритет в спорах с Патриком Чалмерсом — сыном и ближайшим свидетелем работы Джеймса над созданием марки. Главным козырем с обеих сторон, как и следовало ожидать, оказалось изображение королевы, которое было в проектах выпущенных и не утверждённых марок. Что же до Ловренца Кошира, то, по словам современников, на его обвинения Хилл никак не реагировал. И это даёт повод некоторым исследователям предположить, что он мог быть знаком с идеями скромного помощника почтового счетовода.

А как обстоит дело, если от домыслов обратиться только к фактам? То, что Чалмерс создал марки, подтверждают сохранившиеся до наших дней документы, в том числе свидетельства жителей Данди, письма государственных деятелей того времени и, наконец, хранящиеся в Кенсингтонском музее образцы. Для проверки версии Кошира была создана специальная комиссия. Выяснилось, что в 1836 году австро-венгерское правительство действительно поступило недальновидно. Надо сказать, что высокопоставленные чиновники осознали это с большим опозданием: предложения Кошира использовали лишь в 1850 году, после образования Германо-Австрийского Союза, через десять лет после выхода в свет первой официальной почтовой марки в английском исполнении.