Почтовый круг
Шрифт:
Затянувшись, Гриша вновь посмотрел на Сережку.
— Ты чей будешь? — строго спросил он.
— Погодин.
— Это Николая Погодина, что ли?
Сережка молча кивнул головой.
— Что хотел-то? — помолчав немного, уже мягче спросил Гриша.
— Книгу про летчиков, — выдавил из себя Сережка.
Деревянно переставляя ноги, он плелся за Гришей, все еще слабо надеясь, что там, куда ведет его тунгус, сидит Федькина бабка, авось она пожалеет его и отпустит с миром.
В сторожке
Сторож присел на корточки, начал вытаскивать из-под топчана книги. Все они были с того склада, откуда только что привели его самого.
— Вот здесь про самолеты, — протянул он книгу Сергею. — Только на склад не лазь. Узнают в школе, ругать крепко будут.
«Не скажешь, так не узнают», — подумал Сережка. Он понял: ничего плохого Гриша с ним не сделает, И верно, подержав еще несколько минут, сторож отпустил его. Друзья мокли под дождем, поджидая в боярышнике. Федька выглядел сконфуженным. Оттопырив губы, оправдывался:
— Сам видел, как она пошла на работу. Ей-богу, не вру. Век свободы не видать. Я ей покажу, чтоб не обманывала.
Не знал еще Федька, что с бабкой произошла беда. Сразу же после обеда ей стало плохо, ее увезли в больницу. Совсем осиротел Федька Сапрыкин. Несколько дней он ночевал у Косачевых, потом его забрали в детдом.
24 июня, вечер
Сегодня осмотрели самолет. Никифор покопался в двигателе, потом запустил его. Работает, даже не верится. У меня мелькнула мысль — залатать днище брезентом и взлететь. Но двигатель по-прежнему барахлит. Повреждения у лодки небольшие, при наличии инструментов можно отремонтировать за полдня.
IX. Васькина тайна
С вечера друзья собрались на рыбалку: накопали червей, приготовили снасти. Чтобы не опоздать на утренний клев, решили спать на чердаке у Косачевых. Там на соломе лежал матрац, поверх него ватное одеяло. Вместо подушек — старые фуфайки. Подсвечивая фонариком, ребята забрались под одеяло, поелозили по матрацу, подыскивая место поудобней, и притихли.
Темнота пришла не сразу, она стала укладываться на ночь по частям: сначала в чулане, потом устроилась в собачьей конуре, поблескивая глазами, выжидая свой час, смотрела на бледное небо. Где-то рядом сонно заворковали голуби, сквозь узкую щель на крыше глянул желтый, как самородок,
— Вась, что бы ты сделал, если бы нашел клад? — неожиданно спросил Сережка.
— Я бы конфет купил, шоколадных, — помедлив, сказал Васька. — Килограммов пять, и наелся бы до отвала.
— А я бы матери — кольцо и сережки, а отцу — баян с латунными планками. Только где его, клад, найдешь. Наверное, золота на луне много. Вон как блестит. Вот Федька Сапрыкин находил. В прошлом году возле церкви площадку ровняли. А там раньше кладбище было. Федька крест нашел золотой. Только у него отобрали. Он мне сам рассказывал.
— Федька соврет, так недорого возьмет, — зевнул Васька. — Ты чё, его не знаешь? — Он вдруг отбросил одеяло в сторону, встал на колени.
— Дай слово, что никому не скажешь!
— А что такое?
— Ну поклянись, поклянись.
— Что я, болтун? — обиделся Сережка. — Не хочешь, так не говори.
Косачев почесал голову, коротко вздохнул, поднялся и, согнувшись, пошел в глубь чердака. Тихо скрипнула доска, брякнула жестянка. Сережка, затаив дыхание, ждал. Васька притащил небольшой узелок, быстро засунул его под одеяло.
— Давай фонарь, — шепотом приказал он. — И только не ахать.
В узелке оказалось четыре исковерканных куска хозяйственного мыла и тронутая ржавчиной жестяная коробка из-под чая.
— Ну и что? — разочарованно протянул Сережка.
Васька таинственно посмотрел на него, открыл коробку. Она была наполовину засыпана желтым, жирноватым на взгляд песком. Такого разнокалиберного странного песка Сережка раньше не видел.
— Что это?
— Золото. — Васька сглотнул слюну. — Самое настоящее. На, подержи. Видишь, какое тяжелое.
— Где взял? — ошеломленно спросил Сережка.
— Где взял, там уже нет, — тихо засмеялся Косачев. Он забрал у Сережки банку и закрыл крышкой. — Ты только никому! Понял?
— Да ты что, могила!
— В церкви я его нашел, в той, где Федьку искали. Табак я не захотел везти домой и стал искать, где бы его спрятать. И нашел это. Думал, здесь одно мыло. Притащил домой, решил на куски разрезать, а из мыла опилки желтые посыпались. Тут я и догадался — чья-то передача.
— Ну так ты бы в милицию отнес.
— Я поначалу так и хотел сделать, а потом страшно стало. Спросят, откуда взял.
— Может, отцу сказать?
— Ага, ему скажи! Голову оторвет. — Васька тяжело вздохнул. — Ну ладно, наговорились, а то еще проспим.
И проспали бы, если б не голуби. Какой-то шалопай свалился с шестка, захлопал крыльями, огляделся по сторонам. Через открытую чердачную дверку светилось розовое утро, острыми клиньями солнце проткнуло крышу и завязло в поднятой голубем пыли.