Под давлением
Шрифт:
– Вы обещали мне…
– И я сдержу слово, Джонни. Только в свое время. – Он откинулся в своем кресле. – Кстати, здесь имеется один коммодор, отвечающий за продвижения по службе и классификацию. Он президентский мальчик на посылках, и ему нужен… э… адъютант.
– О, нет! – Рэмси изумленно уставился на Оберхаузена.
Маленький
– Джонни, он вычислил, что ты и есть тот самый ловкий Долговязый Джон Рэмси, который на месте сымпровизировал «вампиры» из пары шприцов и бутылок и спас «Дельфин» от катастрофы во время учебной операции. Он хочет…
Рэмси застонал.
– Ты прыгнешь прямо в лейтенанты, – сказал Оберхаузен.
– Спасибо, – едко поблагодарил его Рэмси. Он скривил губы, пародируя голос своего шефа.
– А как же, Джонни, у тебя будет свой отдел…
– Ты молод, – сказал Оберхаузен. – Время еще есть.
– Он будет заставлять чистить ему ботинки.
– Нет-нет. Он и вправду восхищен твоим талантами. Говорит, что ты слишком хорош для ПсиБю. А уж то, что ты приволок эту нефть, никак не снизило его восторгов по поводу тебя. – Шеф ПсиБю снова прочистил горло. – Так вот, когда ты будешь с коммодором, есть кое-какие вещи, связанные с этим отделом, которые я поручил бы тебе…
– Так вот оно что! – рявкнул Рэмси. – Еще одно долбаное шпионское поручение! Вы хотите, чтобы я вынюхивал секреты коммодора, чтобы вы могли на него воздействовать. Занимайтесь этими делишками сами!
– А я уверен, что ты поймешь необходимость этого, – сказал Оберхаузен.
– В этом и заключается здравомыслие.
– Я так не считаю.
– Мне нравится аналогия твоего капитана Спарроу про здравомыслие и плавание. Но я должен добавить, что пловец все время должен быть готов схватиться и за весло.
Рэмси улыбнулся, хоть понимал, что Оберхаузен рассмешил его только лишь ради того, чтобы снять напряжение, возникшее
– Ладно, Обе. Еще разик. Но предупреждаю сразу: это уже все.
– Честное слово, Джонни, в последний раз. А теперь, если ты…
Дверь в прихожую за спиной Рэмси приоткрылась. Он услыхал шум голосов. Какая-то женщина кричала: «Вы не можете не разрешить мне пройти!»
Дженнет! Сердце забилось сильнее.
Женский голос поднялся уже до визга:
– Я знаю, он здесь, с этим ужасным доктором Оберхаузеном. И, клянусь Богом, я туда пройду!
Дверь раскрылась настежь. Рэмси повернулся, встал, но это была секретарша.
– Извините, но здесь…
– Пусть пройдет, – сказал доктор.
Внезапно Рэмси почувствовал, что у него кружится голова. Дженнет из двери ворвалась прямо в его объятия. Знакомые духи. Знакомое лицо прижалось к его щеке, знакомое тело рядом с его собственным.
– Джонни! О, Джонни!
Он услыхал, как Оберхаузен встает, и увидел, что тот уходит, взяв радарные «глаза» в руки.
– Джонни, мне так тебя не хватало!
– И мне тоже.
– Я и не знала, что это будет так опасно. Почему же, они говорили…
– Все было не так уж плохо, Дженнет. Честное слово.
– Но ты так долго лежал в госпитале!
Доктор Оберхаузен остановился в двери и, показав себя в новой перспективе, стал внезапно маленьким. От него исходило чувство одиночества, так что Рэмси захотелось крикнуть ему что-нибудь, только не знал что. Он сказал:
– Обе!
Шеф ПсиБю обернулся.
– Ладно, скоро увидимся, – сказал ему Рэмси.
Доктор улыбнулся, кивнул, вышел и закрыл за собой дверь.
А потом Рэмси пришлось объяснить Дженнет, почему он захотел включить «этого ужасного старого Обе» в программу торжеств по их воссоединению.