Под конвоем лжи
Шрифт:
Вальтер Шелленберг улыбнулся и положил руку в перчатке на плечо своего пожилого собеседника.
— Думаю, вам будет не слишком приятно об этом узнать.
— Ну, и как сегодня утром вел себя «Старый лис»? — осведомился Адольф Гитлер, как только Вальтер Шелленберг ровно в восемь часов переступил порог его кабинета. Гиммлер уже был на месте; он пил кофе, сидя на мягком диване. Шелленбергу удалось поддержать тот образ, в котором он любил представляться вышестоящим (а их в стране имелось не так уж много) — слишком занятой человек для того, чтобы приходить
— Как всегда, изворачивался, — ответил Шелленберг, наливая себе в чашку дымящийся кофе. Рядом стоял кувшин с натуральным молоком. Даже у сотрудников СД в эти дни случались перебои с поставкой продуктов. — Он отказался сообщить мне хоть что-нибудь о действиях Фогеля. Утверждает, что ему самому ничего не известно. Он разрешил Фогелю работать в обстановке чрезвычайной секретности и не требует от него подробной информации о ходе операции.
— Возможно, это как раз хорошо, — заметил Гиммлер. Его лицо, как всегда, оставалось совершенно безразличным, и в голосе тоже не было слышно никаких эмоций. — Чем меньше нашему другу адмиралу известно, тем меньше он сможет сообщить врагу.
— Я провел собственное небольшое расследование, — продолжил Шелленберг. — Мне известно, что Фогель заслал в Англию самое меньшее одного нового агента. Для этого ему пришлось обратиться за помощью к Люфтваффе. Пилот, который осуществлял заброс агента, с готовностью пошел на сотрудничество. — Шелленберг открыл портфель и вынул два экземпляра перепечатанного материала. Один он вручил Гитлеру, а второй Гиммлеру. — Агента зовут Хорст Нойманн. Может быть, рейхсфюрер помнит происшествие в Париже несколько лет назад. Офицер СС был убит в баре. И как раз Нойманн был виновником его смерти.
Гиммлер выпустил листки бумаги из руки, позволив им упасть на кофейный столик, за которым они сидели.
— То, что абвер использует такого человека, следует расценивать как пощечину всей СС и надругательство над памятью офицера, которого он убил! Это свидетельство неуважительного отношения Фогеля к партии и лично к фюреру.
Гитлер между тем продолжал читать документ и, похоже, был им заинтересован.
— Не исключено, что Нойманн как раз тот человек, который нужен для этой работы, герр рейхсфюрер. Обратите внимание на его послужной список: родился в Англии, отлично действовал в составе Fallschirmjager, Рыцарский крест с дубовыми листьями. Если судить по документу, просто замечательный человек.
Фюрер сегодня мыслил и рассуждал куда более здраво, чем это было во время нескольких последних встреч Шелленберга с ним.
— Я согласен с вами, мой фюрер, — сказал Шелленберг. — Нойманн производит впечатление отличного солдата, если на мгновение забыть о темном пятне в его биографии.
Гиммлер бросил на Шелленберга невыразительный, словно у трупа, взгляд. Каким бы блестящим сотрудником ни был Шелленберг, но все равно противоречить Гиммлеру в присутствии фюрера было с его стороны очень рискованным шагом.
— Может быть, сейчас стоит, наконец, предпринять санкции против Канариса, — сказал Гиммлер. — Отстраните его, назначьте на его место бригадефюрера Шелленберга и объедините абвер и СД в одну
И снова Гитлер не согласился с предложением своего самого доверенного приближенного.
— Если русский друг Шелленберга не ошибается, этот Фогель, кажется, в настоящий момент успешно водит британцев за нос. Вмешиваться в операцию сейчас было бы ошибкой. Нет, герр рейхсфюрер, в настоящее время Канарис останется на своем месте. Вдруг он, хотя бы для разнообразия, сделает что-нибудь полезное.
Гитлер поднялся.
— А теперь, надеюсь, господа извинят меня. Моего внимания требуют и другие дела.
Два больших черных «Мерседеса» ждали с включенными моторами у края тротуара. Шелленберг на мгновение заколебался, решая, в какой автомобиль ему сесть, но тут же сообразил и молча уселся на заднее сиденье машины Гиммлера. Он чувствовал себя беззащитным, чуть ли не голым, когда не был со всех сторон окружен своими отборными охранниками, даже если в это время находился в обществе Гиммлера. Во время короткой поездки бронированный «Мерседес»
Шелленберга ни разу не оторвался от заднего бампера лимузина Гиммлера больше, чем на несколько футов.
— Как всегда, впечатляюще разыграно, герр бригадефюрер, — сказал Гиммлер. Шелленберг достаточно хорошо знал своего начальника, чтобы понять, что эти слова не были похвалой. Гиммлер, второй человек в Германии, был недоволен тем, что подчиненный осмелился возражать ему в присутствии фюрера.
— Благодарю вас, герр рейхсфюрер.
— Фюрер настолько озабочен проблемой тайны вторжения, что порой теряет свою обычную ясность мышления, — характерным невыразительным голосом произнес Гиммлер. — Наша работа состоит в том, чтобы защищать его. Вы понимаете, что я имею в виду, герр бригадефюрер?
— Понимаю.
— Я хочу знать, во что играет Фогель. Поскольку фюрер не хочет разрешить нам сделать это изнутри, нам придется сделать это снаружи. Прикрепите к Фогелю и его помощнику Ульбрихту круглосуточное наблюдение. Используйте все средства, имеющиеся в вашем распоряжении, чтобы проникнуть на Тирпиц-уфер. Найдите также какую-нибудь возможность внедрить человека в их радиоцентр в Гамбурге. Фогель должен связываться со своими агентами. Я хочу, чтобы кто-нибудь слушал, о чем они говорят.
— Будет сделано, герр рейхсфюрер.
— И, Вальтер, не нужно хмуриться. Уже скоро мы так или иначе, но приберем абвер к рукам. Не волнуйтесь. Он будет вашим.
— Благодарю вас, герр рейхсфюрер.
— Если, конечно, вы не станете впредь спорить со мной в кабинете фюрера.
Гиммлер постучал в стеклянную перегородку, отделявшую заднее сиденье от места водителя, вернее, почти неслышно прикоснулся к ней пальцами. Автомобиль плавно свернул к тротуару и остановился. Машина Шелленберга в точности повторила этот маневр. Молодой генерал сидел неподвижно, пока один из его личных охранников не открыл перед ним дверь, чтобы сопровождать его на протяжении всего десятифутового путешествия к собственному автомобилю.