Под крылом Ангела
Шрифт:
Она приблизилась к смерти очень близко, так, что ствол уткнулся ей в грудь, и отвела руку Марианны.
Присутствующие, застыв от ужаса, наблюдали за ее безрассудством.
Не растерялся только один человек (зря, что ли, смотрел фильмы о Бонде?). Иван бросился к Марианне и вырвал у нее пистолет. В общем, повторил свое геройство на бис.
— Дважды Герой Советского Союза, — сказал Чувалов после того, как Иван спрятал пистолет себе в карман. — Молодец, Ваня! Хороших мужиков в Лос-Анджелесах
Сцена была торжественная — к Зое бросилась Барбара и принялась ее бранить-обнимать-целовать, Соня от избытка чувств и впечатлений крепко сжала руку Чувалова, а Марианна разрыдалась, поняв, что лишилась своего самого веского аргумента — оружия.
Впрочем, переживала она недолго. В ее бедную голову пришла новая идея, и она достала из сумки пузырек с кислотой, секунду задумчиво вертела его в руках, очевидно, прикидывая, чья физиономия достойна быть первой, однако потом спрятала его обратно:
— Да и ладно! Живите! Пользуйтесь моей добротой!
Виктория тут же не преминула «воспользоваться» и заявила, что, ежели веских аргументов (как то: пистолета, пулемета или же серной кислоты) у оппонентов более не имеется, то она, пожалуй, пойдет себе из этого гостеприимного дома куда подальше.
— А шубу, — добавила она, — так и быть, вам оставлю. Хотите, почистите и носите, от щедрот моей души!
Эдуард попытался увязаться за ней, но Виктория смерила его взглядом, от которого можно было скончаться на месте.
— Ну до чего неприятная баба! — сказала Марианна, когда за Викторией захлопнулась дверь.
Эта реплика почему-то вызвала у Барбары дикий хохот. Она смеялась просто до колик, пока из этого состояния (то ли действительно спасительного веселья, то ли истерики) ее не вывела Зоя.
Она зашептала ей на ухо что-то ободряюще-нежное — про то, что никому не даст ее в обиду и что теперь все будет хорошо. Бася кивнула, хотя ей казалось, что хорошо уже не будет никогда.
— Ой, смотрите! — вскрикнула Марианна, указывая рукой в сторону окна. — Этот белый, который все время за нами наблюдал, доволен, что все живы. Улыбается и крыльями машет! И даже похвалил меня за благоразумие, сказал, что я хорошая, добрая девочка!
— Конечно, вы хорошая, — сказала Зоя. — Вы идите домой, Марианна, отдохните, выспитесь. Завтра все наладится и начнется новая жизнь!
Марианна задумалась, и вдруг в ее лице появилось какое-то озарение:
— Я поняла! — воскликнула она. — Теперь я все поняла! Того Эдуарда — настоящего и правильного — больше нет! Может быть, он умер или его украли инопланетяне, а этот — другой! Влез в его тело и им притворяется!
Она с ненавистью посмотрела на Эдуарда и даже топнула ногой.
— Убить бы его, растереть в порошок, оторвать пару конечностей…
Эдуард на всякий случай отодвинулся
— Но только зачем? Зачем он вообще мне нужен? — Последнюю фразу Марианна произнесла весьма осмысленно, озадачив присутствующих. — Писательница, забирай! Дарю! — великодушно объявила Марианна.
— Я что — новогодний подарок? — возмутился Эдуард и бочком-бочком стал двигаться к выходу.
Как ни странно, задерживать его Марианна не стала.
Услышав стук захлопнувшейся за Эдуардом двери, Бася горько вздохнула: «Да что же это, люди добрые?! Столько выкуренных сигарет, выпитого коньяка, растраченных нервов — и все ради такого бездарного финала? Чтобы я еще когда обольстилась химерой под названием любовь?! Да ни за что, никогда! Присягаю!»
К Зое подошел Павел и взял ее за руку.
— Идем!
Уверенно так сказал, по-мужски.
А Зоя, вместо того чтобы поинтересоваться, куда и зачем, спросила:
— Ты уверен? — И пошла за ним.
Барбара хотела было удержать ее, но промолчала.
Ей почему-то вспомнился день, когда она впервые увидела Зою.
Девочка, возникшая на пороге, — такая худенькая, стеснительная, — вызывала желание опекать ее, направлять… Правда, эта глупышка почему-то упрямо отказывалась от опеки и помощи. И однажды Бася не без удивления поняла, что Зоя сильная — в таких вот хрупкеньких девочках может таиться недюжинная сила, силища. Горы свернет, если есть ради чего или ради кого. А еще Зоя независимая, глубокая и сложносочиненная, короче говоря, равная ей, Барбаре. И тогда все «дежурное» из их отношений ушло, и появились искренность и сестринская теплота.
— Это ваша сестра? — спросил Иван.
Бася кивнула:
— Да. Сестра. Видите — бросила меня и ушла с этим мальчишкой, да еще с таким лицом, будто уходит навсегда.
— Там, кажется, настоящее чувство, — улыбнулся Иван.
— Вы считаете? — растерялась Бася.
Неужели она чего-то не заметила? Интересно, когда они с Павликом успели? А впрочем, что там… Любовь — материя такая… Огнеопасная. В одно мгновение может полыхнуть.
— Вот я и осталась совсем одна, — вслух произнесла Бася, в общем-то ни к кому конкретно не обращаясь.
Но Иван принял на свой счет: начал убежденно и заинтересованно говорить ей что-то ободряющее. Пожалуй, так заинтересованно, что даже окружающим стало заметно.
— Вы только посмотрите! — расхохоталась Марианна. — Писательница уже нашла себе нового хахаля! Мужчина, не поддавайтесь!
Иван улыбнулся:
— А мне можно! И «поддаваться», и встречать Новый год где угодно и с кем вздумается. И моя жена не придет, просто потому, что у меня ее нет.
Бася не удержалась от иронии: