Под маской любви
Шрифт:
Фалько подвинулся ближе. Она вздрогнула, но не стала отодвигаться.
— Ты хотела этого так же сильно, как я, — произнес он. — И потому не станешь на меня доносить. А даже если донесешь, одна ночь с тобой стоит пожизненного заточения.
Кассандра разрывалась между своим гневом и его правотой. Этот простолюдин обрел над ней необъяснимую власть.
Голос Фалько потеплел:
— Я хочу, что все было по-другому. Хочу проводить с тобой все ночи, что мне отпущены. Хочу вести тебя под руку при свете дня. Но если нам не суждено быть вместе всю жизнь, почему бы не быть вместе сейчас? — И он снова
Какая-то часть Кассандры жаждала поцелуя, но она была слишком обижена и больше не желала обманывать Луку.
— Нет, — твердо сказала Кассандра, отступая на корму. Вокруг царила ночь. Ни лодок. Ни голосов. Ни фонарей. Они с Фалько были одни на целом свете.
— Почему нет, если мы оба этого хотим? — горько спросил он.
Верно, но вот беда: Кассандра сама не знала, чего хотела. Взгляд Фалько обжигал ей затылок, она боролась с искушением повернуться и встретиться с ним глазами. Кассандра опустила руку за борт. Как же она здесь оказалась? На фасаде палаццо,где совсем недавно гремел бал, догорали желтым пламенем факелы. Кассандра посмотрела на свое отражение и не узнала девушку, что глядела на нее из воды. Ее лицо было бледным, осунувшимся и совершенно чужим.
Огонь факелов заколебался от ветра, и отражение в воде задрожало. Кассандра поняла, почему не узнала собственного лица. Прямо под ней качалась на волнах мертвая девушка, ее длинные волосы напоминали водоросли, а мертвые глаза укоризненно смотрели на незнакомку в лодке. Кассандра истошно закричала: на распухшей шее утопленницы отчетливо проступали синие пятна, а на груди горел алый крест.
Глава семнадцатая
Тело прокаженного гниет по частям, начиная с носа, ушей и губ; ткани постепенно отслаиваются, обнажая кости черепа.
Фалько обнял Кассандру, и она спрятала лицо у него на груди, дрожа и задыхаясь.
— Не бойся, — юноша погладил ее по голове.
Лодка возобновила бег и резво рассекала волну. Должно быть, Фалько греб одним веслом. Кассандра подняла голову.
— Что ты делаешь? Остановись.
Фалько отпустил ее, чтобы взяться за второе весло.
Старая посудина скрипела и стонала, спеша оставить позади нелепо раскинувшееся на воде мертвое тело.
— Остановись, прошу тебя. — Кассандра едва могла говорить. Ей нужно было немедленно покинуть лодку, выбраться на берег и бродить по улицам Риальто, пока тамошние ветры не выметут у нее из памяти страшную картину.
Фалько подвел лодку к отмели. Кассандра, не дожидаясь помощи, вывалилась на берег, схватила фонарь и почти бегом направилась в глубь острова. Художник едва поспевал за ней. Она шла куда глаза глядят, прочь от страшного канала и своей находки.
Кассандра свернула в какой-то переулок и прислонилась к стене. Идти дальше она не могла: не
— Что ты делаешь? — спросил подоспевший Фалько.
Она тряхнула головой:
— Не знаю.
Вдалеке сверкали доспехи. Лунные блики играли на солдатских кирасах. Кассандра схватила его за руку.
— Идем. Мы должны заявить о трупе.
Фалько сжал ее запястье.
— Ты забыла, что я говорил? Стражники продажны. С тех пор как мы нашли Мариабеллу, ничего не изменилось.
— Да ты безумен! Все изменилось! — Кассандра не могла поверить, что всего полчаса назад страстно целовалась с этим человеком. — По Венеции разгуливает убийца. Город в опасности.
— А ты по-прежнему разгуливаешь по ночам в обществе художника. Простолюдина. Что подумает твоя тетя? Только представь, как это выглядит со стороны.
— Мне все равно, — отрезала Кассандра.
Она вспомнила еще одну цитату из Монтеня: «Человек чести скорее пожертвует честью, чем совестью». Ей нечего стыдиться. Она поступила скверно, но готова ответить за свой поступок и мужественно встретить любое наказание, даже расторжение помолвки. Но она не могла допустить, чтобы душегуб разгуливал на свободе, отнимая жизнь у беззащитных девушек.
Кассандра резко освободила запястье от его мертвой хватки и бросилась за стражниками. Башмаки Фалько гремели у нее за спиной.
— Ради бога, Кассандра! — молил он на бегу.
Она не оборачивалась. У него наверняка были причины бояться властей, а у нее не было. Солдаты свернули за угол и пропали из виду. Кассандра нырнула в лабиринт переулков, ориентируясь по грохоту тяжелых башмаков о брусчатку. Обернувшись через плечо, она обнаружила, что улица пуста. Фалько отстал, и стражники куда-то пропали.
Кассандра уже была готова впасть в отчаяние, когда справа послышались тяжелые шаги и грубые голоса. Девушка свернула в темный проулок и остановилась. У мусорной кучи копошились две сгорбленные фигуры. Даже в полумраке можно было разглядеть уродливые язвы на длинных кривых руках. Прокаженные. Странно, ведь им запрещалось ходить по улицам. Кассандра инстинктивно потянулась к розарию, словно палисандровое Распятие могло защитить ее от опасности.
Один из прокаженных покосился на нее из-под низко надвинутого капюшона. На его левой щеке и переносице зияли черные дыры. В неверном свете фонаря глаза калеки казались угольно-черными и безжизненными. Скривив беззубый рот, он протянул в сторону девушки дрожащую руку, на которой не хватало двух пальцев.
— Есть хочу, — произнес он глухим, невнятным голосом.
Борясь с отвращением и страхом, Кассандра достала из замшевого кошелька горсть монет и бросила прокаженному. Тот ловко подобрал милостыню искалеченной рукой. Его товарищ даже не посмотрел в их сторону.
Она поспешила покинуть мрачный проулок. Вернувшись на широкую улицу, огляделась в надежде увидеть вернувшихся стражников, но не увидела ничего, кроме мусора и полускрытых во тьме безжизненных фасадов. По лбу сбегала струйка пота. Кассандра смахнула ее рукавом. Она решила попытать счастья в другом проулке. Там было хоть глаз выколи, даже выгоревший наполовину фонарь не помогал. Еще немного, и ей придется бродить по ночной Венеции в полной темноте. И в полном одиночестве.