Под Москвой

Федоров Павел Ильич

Вошла Пелагея Дмитриевна. Видя скопление гостей, она выдвинула было на середину горницы стол и накрыла его белоснежной скатертью, намереваясь угостить прибывших свежей говядиной. Так, по крайней мере, понял это приготовление старшина батареи Алтухов, губастый, широкоплечий парень с крохотными хитрыми глазками, успевший шепнуть об этом старшине четвертого эскадрона великану Старченко. А ему об этом намекнул Никита Дмитриевич Фролов, председатель колхоза, приготовивший для бойцов целую корову.

– Садитесь за стол, - коротко приказал Доватор.

Старшины,

помявшись, гремя шашками и стуча сапогами, стали усаживаться.

– А вы, хозяйственное начальство, почему стоите?
– кивнул Лев Михайлович Худякову.
– Занимайте места.

– Да непривычно как-то, товарищ генерал. Всегда нам приходится угощать, а тут...
– попробовал пошутить тучный Щурба. Он был навеселе и потому был доволен собой.

– Сегодня я вас буду угощать, - предупреждающе заметил Доватор и многозначительно добавил: - Так же, как вы угостили сегодня бойцов...

Худяков, свирепо шевельнув лохматыми бровями, искоса глянул на глупо улыбающегося Щурбу. В переводе это означало: "Спущу шкуру". Старшины настороженно притихли.

– У вас, лейтенант Щурба, что было сегодня на завтрак? остановившись, спросил Лев Михайлович.

– Готовили, товарищ генерал, мясные щи. Это, так сказать, на обед... А завтрак, понимаете, был ночью... А потом бой.

– Я вас спрашиваю, какой завтрак был у вас, лично у вас. У бойцов я знаю, что было на обед и на завтрак: немецкая шрапнель да вонючий порох. А вот чем закусывали вы, мне не известно. Доложите.

– Обыкновенно... ну, это самое, - растерянно пожимая плечами, пробормотал Щурба.

– Ну что "обыкновенно"? Консервы, колбаса, водка? Так?

– Примерно так, товарищ генерал.

– А вас, капитан, чем кормил повар?
– круто поворачиваясь к Худякову, спросил Доватор.

– Да мы с ним вместе завтракали, - услужливо поспешил ответить Щурба.

Алтухов, наклонив голову, хмыкнул и, чтобы удержать смех, закусил зубами конец рукавицы. Абашкин незаметно погрозил ему.

– А ты что, Алтухов, хихикаешь? Вкусно позавтракал? Говори, только без вранья.

– Так точно, товарищ генерал, сало кушал...
– вытянувшись, признался батареец.

– Хорошо, что хоть один правду сказал, - удовлетворенно заметил Доватор.

– Мы, товарищ генерал, решили приготовить на месте, - оправдываясь, сказал Худяков.
– Вот корову забили.

– Корову пожертвовал председатель колхоза. Вы тут ни при чем. Вы на готовое приехали, - заметил Доватор.
– Ну, а если бы нам пришлось наступать еще дальше, - запомните: мы скоро двинемся, погоним фашистов на запад, - тогда как вы нас будете кормить, товарищи хозяйственники?

– Больше не подкачаем, товарищ генерал... Мы...
– Худяков приподнялся, хотел было что-то сказать, но Доватор перебил его на полуслове:

– Ладно! Там будет видно. А сейчас... Подполковник Осипов!

– Я вас слушаю, товарищ генерал.
– Антон Петрович по выражению лица Доватора угадал, что он принял какое-то необычное

решение.

– Для того чтобы наши снабженцы...
– пряча в изломе губ улыбку, продолжал Доватор, - для того чтобы наши кормильцы научились отечески заботиться о людях, надо им помочь, дать возможность прочувствовать, что означает хороший походик, километров на тридцать, что представляет собой система немецкой обороны, как надо ценить людей, которые умеют схватывать вовремя толкового "языка".

Доватор несколько секунд помолчал.

– Надо вот этих молодцов, - Доватор кивнул-на старшин, - послать в разведку. Пусть срисуют нам расположение противника и кстати притащат "языка". А в качестве специалиста по "языкам" назначить за старшего начальника продфуражного снабжения лейтенанта Щурбу. Посылать каждую ночь до тех пор, пока не выполнят задания. Все!
– решительно закончил Доватор.

– Я всегда готов, - грузно повернувшись на затрещавшем стуле, в полной растерянности пробормотал Щурба.

– Добудем "языка", товарищ генерал! Офицера притащим, - задетый за живое, заявил старшина батареи Алтухов.

Щурба, склонившись к Худякову, хорохорясь, доказывал, что может взять в плен даже самого немецкого генерала.

Осипов, глядя на воинственно настроенного начальника снабжения, сдержанно посмеивался.

Отпустив хозяйственников, Доватор уступил настойчивой просьбе Никиты Дмитриевича и остался ужинать. За стол сели было одни мужчины, но Лев Михайлович решительно запротестовал. Пришлось усадить всех женщин и даже Ефимку. Доватор посадил ее рядом с собой.

– Гордись, Ефимка, первый раз рядом с генералом сидишь, - добродушно посмеиваясь, говорил Никита Дмитриевич.

– Да я генерал-то молодой...
– отшучивался Лев Михайлович.

– А что, молодой нешто не настоящий?

– Нет, настоящий, советский.

Никита Дмитриевич ухмыльнулся и, лукаво прищурив глаз, не без достоинства сказал:

– А ежели бы не советский, я б еще подумал садиться рядом-то...

Осипов, сидя напротив хозяина, поощрительно кивнул головой.

– А хорошо быть генералом, правда?
– с искренней, детской восторженностью спросила Ефимка. Она весь вечер пыталась заговорить с генералом, но на нее шикала мать, а Доватором как-то сразу завладел отец.

– Правда, деточка. Генералом быть хорошо, но трудновато, милая, погладив Ефимку по голове, задумчиво проговорил Доватор и, взглянув на Никиту Дмитриевича, спросил: - А если бы вас на самом деле пригласил немецкий генерал?

– Да он скорей меня на кол посадит, чем рядом с собой. Мне колхозницы рассказывали: были в соседней деревне два ихних генерала. Так прежде чем зайти в хату погреться, ребятишек на мороз выгнали. У колодцев часовых поставили. Боятся, чтоб колхозники отравы туда не кинули. Видно, имеют они понятие, как их встречают русские люди. Так-то, товарищ генерал! Вы меня извините, что я с вами по-простому разговариваю. От чистого сердца, как говорится...