Под мостом из карамели
Шрифт:
– Большая советская энциклопедия, том шестой, страница девятая, – съязвил папа, а Лета скривилась.
Микроавтобус, в котором сидели ивентер, Лета и пекарь, долго ехал в потоке Пятницкого шоссе. Затем свернули на неширокую, на удивление вычищенную районную дорогу с лоскутной решеткой коттеджей на пригорках. По макушкам холмов тянулись расчесы леса. Пару раз мелькнуло заснеженное водохранилище, усаженное пеньками рыбаков. Минут через сорок увернулась автобусная остановка, уехал магазин, пошли непролазные каменные и железные заборы с воротами и камерами видеонаблюдения.
– Приехали, девчата, – сообщил водитель.
Ивентер выпрыгнула тонкими комариными ногами в прошлогоднюю трын-траву, следом и Лета с пекарем, подхватив металлические чемоданчики с утварью, выбрались наружу и огляделись.
С каменного забора свисали плети спящего винограда, остатки грязного снега лежали в ложбинах, как использованные подгузники, возле непросохшего, конопатого лесочка, вплотную подходившего к участку, стояла голубая кабина биотуалета.
– Для кого сортир? – поинтересовалась Лета.
– Для журналистов, – вздернув подбородок, бросила ивентер. – А то всю природу засрали. Вон там – пляж нудистов, интересуешься?
– Я? – удивилась Лета.
– Ты же у нас девушка неформальная во всех отношениях.
– В каких именно?
Лета никогда не смогла бы понять, что должно быть у человека в голове, чтобы вот прямо здесь раздеться догола и спокойно, демонстрируя всяким старым извращенцам свои половые органы, пойти по тропинке к воде. Поэтому она не сумела сходу найти аргументы для достойного ответа ивенторше и использовала первое подвернувшееся под руку слово, оно оказалось на букву «п».
– Девчонки, не ссорьтесь, – сказала пекарь.
Они прошагали к боковым воротам с небольшой автостоянкой и вошли во двор с трехэтажным домом, симметричным, как припев хита. Водитель втащил на крыльцо коробку с ярусным тортом. Ивентер уверенно открыла входную дверь и крикнула:
– Хэллоу! Есть кто-нибудь? Ладно, проходим.
Лета поглядела в холл, из которого виднелась гостиная, и не обнаружила ожидаемой дворцовой роскоши. Мебель, диваны, картины – всё было поддельно-дорогим и разномастным, и больше всего напоминало «богатый» дом цыганского барона. Лета однажды видела фоторепортаж из особняка румынских цыган на выставке «Уорлд пресс фото» в галерее «Красный Октябрь». Они с папой с сочувствием рассматривали портреты гордых обитателей сусальной красотищи и долго смеялись, прочитав, что фотографии стали победителями в разделе «Повседневная жизнь».
– Что ж, некоторые люди в повседневной жизни живут совсем не плохо, – повторила Лета за папой, и вслед за прислугой по хозяйству, назвавшей себя управляющей, пошла на кухню.
Прислуга объяснила, что гости могут ходить, где угодно, просьба лишь не подниматься на третий этаж. Впрочем, Лету не интересовал и второй. Она переоделась и вместе с пекарем взялась делать птифуры – крошечные пирожные размером с наперсток. Они взбивали бисквит и разливали его на листы пергамента, вымешивали заварное тесто и пуговками выдавливали на силиконовые
Подъехал повар с продуктами. Официанты из службы выездного обслуживания «Прего» втащили баулы с тарелками. Вскоре кухня была забита, как плацкартный вагон. По рукам пошла бутылка коньяка, приложился даже водитель.
– Ну что, украшать будем алыми и жёлтыми розочками? – произнесла пекарь, уже державшая кондитерский мешок с кремом.
– Какими еще розочками? Новорожденная терпеть не может розы, – сказала заглянувшая на кухню ивентер, и потянула носом. – Уже пьете? Не рано начали?
Она глянула в коридор и плотно прикрыла дверь.
– Врачи рекомендуют, – водитель вытащил початую бутылку и галантно уступил ивентеру место у окна.
– А ты откуда знаешь про розы? – спросила пекарь. – Чем тогда пирожные украшать, если не розочками – еловыми ветками?
– …! – сказала ивентер.
Официанты заржали.
– Любимые цветы именинницы – лизиантусы. Бляха, еле выучила, – пристроив на мраморный подоконник вертлявый мушиный задок, тщательно вымытый гелем для интимной гигиены, сообщила ивентер и встряхнула бутылку. – Растение из семейства горе-чавковых, еле выговоришь. Из горла, что ли, пьем?
– Вот это сведения, – похвалил повар, снимая с гудящей ломтерезки стопку прозрачных лепестков ветчины.
– Ивентер должен знать о заказчике всё, как гинеколог.
– А что знает гинеколог? – по кухне пошли клубы хохота.
– Дайте хоть какою-нибудь рюмашку или стаканчик? – потребовала ивентер. – Покурить охота! По гинекологической части все окей, именинница еще отпрысков грозится молодому мужу родить.
– А сколько ей лет-то?
– Столько и не бывает!
– Яблоня в цвету!
– Ага, прикопать эту яблоню в компостной куче и накрыть пленкой, может, от шейки и пойдут какие отростки.
– А муж, видать, археолог! Есть такие, любят покопаться в древностях.
Официанты заливались, водитель смеялся до слез, пекарь, трясясь от потехи, испортила два заварных пирожных.
– Да заткнитесь вы! – закричала Лета, выхватила из рук официанта опустошенную бутылку и с грохотом швырнула в бак для мусора.
Все примолкли.
– О-о, наша малышка решила показать молочные зубки! – слезая с подоконника, усмехнулась ивентер.
– Да мы шутим, Лета, – сказал водитель. – Ну, дай пошутить. Во, кстати, анекдот знаешь, про зайца и медведя?..
– Вы же у человека в доме, её коньяк пьете.
– Слушай, лизалка карамелек, – ивентер с ухмылкой поглядела на Лету.
– Я не лизалка! – выговаривая каждую гласную, произнесла Лета.
– Ну, я не знаю, как вы там, лесбиянки, это делаете…
Официанты с восторгом переглянулись и уставились на Лету.
– Я не лесбиянка!
Из темной карамели с треском вырвался хрустящий огонь и помчался по стенам кухни. Лета ринулась к столу, схватила два лежавших рядом ножа и вскинула вверх лиловыми остриями.