Под наживкой скрывается крючок

Дегтярева Ирина Владимировна

— Любопытно.

Расплатившись, они вышли на залитую солнцем набережную с пальмами. Прошли немного.

— Не верти головой. Но погляди слева. Вон идет мужчина в светло-желтой рубашке, у него солнцезащитные очки висят на кармане. Это он.

Руденко повернулся спиной к дороге и к торгпреду, чтобы тот его не заметил и не узнал.

— Чего там? — спросил Алексей.

— Уже в ресторане.

Прошло несколько минут, и Руденко вместе с Ермиловым потихоньку двинулись по набережной по направлению к машине. Вдруг что-то звонко грохнулось об асфальт за их спинами на другой стороне улицы. Обернувшись,

Олег увидел разбитый цветочный горшок с геранью, выпавший из окна второго этажа над тем рестораном, где лакомился креветками Дедов. Из окна высунулся смеющийся мужчина, он разводил руками и по-английски извинялся перед прохожими, говорил, что случайно столкнул цветок. У мужчины был выдающихся размеров нос, буквально нависавший над верхней губой, как слива.

Алексей и Олег переглянулись и поспешили к машине.

— Вон, смотри, справа. Это все их территория. Кстати, если остановят, молчи. Я буду говорить.

— Что, часто останавливают?

— Здесь их собственная дорожная полиция. Английская. Останавливают, если превышать скорость. У них с этим строго. Эта база Акротири, а на юго-востоке острова около Ларнаки — Декелия.

Они ехали на небольшой скорости по узкой, хорошо асфальтированной дороге, стесненной горами. В долине изумрудно зеленели лужайки для гольфа. Торчали каминными трубами дома, словно поднятые для салюта в небо, стволы пушек. Но все это огораживали прозрачные сетки заборов, взятые поверху колючей проволокой.

— Зачем им камины? — поморщился Олег, не понимая, как в такую жару можно сидеть у горящих дров.

— Зимы тут холодные. Особенно в горах. Центрального отопления нет. Любое топливо очень дорого. Все привозное. Поэтому зимой спим в теплой одежде. А если еще ветер с моря… Дождь и ветер. Тоска несусветная. Разве что зелени много, не так пустынно, как сейчас.

Олег стал смотреть в окно на английскую базу, которую можно было разглядеть отсюда. Дорога краем проходила по их территории, везде висели знаки ограничения скорости и запрета на фото- и видеосъемку. Иногда проезжали навстречу джипы, окрашенные в песчаные защитные цвета.

— Неплохо устроились, — наконец пробормотал он.

— Да уж.

Ермилов не видел глаз Руденко за темными стеклами очков, но ему показалось, что Алексей погрузился в глубокие и тягостные раздумья.

Они распрощались около форта. Руденко очень тепло пожал ему руку и, как Ермилов не отнекивался, все же сунул в руки увесистый пакет с сувенирами.

— Не для тебя, а для жены и твоих пацанов. Бери, бери. Моя супруга похлопотала.

Проводив взглядом машину Алексея, Олег подумал, что при первой же оказии передаст что-нибудь для семейства Руденко.

…Зайдя в вестибюль отеля, Олег наткнулся на пристальный взгляд Эды из-за стойки ресепшена. Пройти мимо уже было нельзя, хотя он хотел бы.

— Здравствуйте, — натянуто произнесла Эда.

— Мы вроде на «ты», — напомнил Ермилов. — Хорошо вчера погуляли.

— Можем повторить, — подалась вперед эстонка, чтобы не слышала девушка, которая тоже находилась за стойкой, но у двери в служебную комнату.

— Мне завтра вообще-то тридцать восемь стукнет, — признался он. — Отмечать здесь или дома уже, с семьей?

— Можно посидеть в баре

или в ресторане вечером. Съездим завтра? Часиков в восемь встретимся. Как? На том же месте.

Ермилов неуверенно кивнул.

— Только давай, действительно, просто посидим. Без подарков и помпезности.

— Как скажешь, — подмигнула Эда.

* * *

Город не славился шикарными ресторанами, только в пятизвездных отелях они имелись. А место, куда привезла Ермилова на своем байке Эда, было скорее баром, но со столиками, где можно поесть. Однако тут хорошо кормили.

К вечеру сюда набилось довольно много народа. По-видимому, местечко пользовалось популярностью среди местных. Олег слышал английскую и греческую речь, напоминающую по звучанию испанский язык. Пара немецких парней гомонили у барной стойки и пили пиво.

Но Ермилова обрадовала эта суета. Она позволяла забыть о Дедове, о тридцативосьмилетии и о том, что послезавтра он приедет домой и окунется в свою обыденную действительность — в собственную жизнь, которая уже сложилась так, как сложилась.

Эда словно уловила его настрой. Пересела к нему поближе на диванчике, чтобы ее голос стал слышнее на фоне громкой музыки.

— А ты никогда не хотел бы все поменять? Кардинально. Вот так, — она щелкнула пальцами. — Раз, и все новое — страна, дом, жена, работа, хороший заработок.

Ермилов задумался. Но не о такой перспективе, а о том, что Эда не совсем та, за кого себя выдает. Олег запоздало пожалел о своей самоуверенности в общении с малознакомой женщиной.

Однако пока еще ничего критического не произошло. Играла музыка. Народ вокруг веселился, но веселье не переходило в агрессию. Эда выпила немного вина, ровно столько, сколько позволено было по закону, чтобы не быть оштрафованной за рулем. Вечер шел своим чередом. Они ели рыбное мезе, включающее, помимо более-менее знакомых кальмаров, каракатицы, салата, картошки, даже виноградных улиток. Ермилов не подозревал, что в подобной забегаловке готовят такие трудоемкие блюда.

— Чтобы что-то менять, — Олег, наконец, решился ответить, — надо четко осознавать, чего ты хочешь. Я не жажду перемен. Меня, в общем, все устраивает.

В этот момент в бар пришла шумная компания англичан. Они вели себя по-хозяйски. Оттеснили немцев с их пивом, оккупировали барную стойку. Стали выпивать. Отвергли виски в стопках, потребовали выставить им целую бутылку. Сами наливали, расплескивая виски по стойке. Если бармен пытался вытереть янтарные лужицы, они отпихивали его и хохотали. Периодически начинали скандировать что-то невнятно, напоминая группу болельщиков, которые только что вернулись со стадиона, где играла их команда и победила.

Наблюдая за ними, Ермилов не сразу заметил, как напряглась Эда. И сидела с неестественно ровной спиной. Объяснение этой ее скованности нашлось почти сразу, когда от толпы англичан отделился высокий парень, худощавый, с утонченными, правильными чертами лица и с абсолютно трезвым взглядом светлых глаз. Он выглядел лет на двадцать, но, очевидно, был, если не ровесником Олега, то не намного младше. Возраст выдавала классическая прическа, очень аккуратная и короткая, а главное, сосредоточенный взгляд и не юношеские руки с длинными, крепкими пальцами.