Под наживкой скрывается крючок
Шрифт:
— Прошу вас, — Васильев распахнул перед Ермиловым дверь его же кабинета. — Мы готовы для беседы.
— Допроса, — уточнил Олег Константинович прохладным тоном.
— Я могу узнать, что же мне инкриминируется? — голос Дедова звучал глухо. После беседы с адвокатом он выглядел еще более подавленным. Хотя обычно бывало наоборот. Любой адвокат чаще всего выступал в роли вдохновителя, особенно до тех пор, пока мог пудрить мозги клиенту, вселять надежду и получать гонорары.
— Вы — госчиновник, — сообщил Ермилов очевидное, — и не будете отрицать, что есть определенные рамки поведения, которые накладывает на вас ваш ответственный пост.
— Откуда они у вас? — вполголоса спросил Юрий Леонидович, пожирая глазами документы. — Это невозможно…
— Но вы же видите их. — Олег не стал уточнять, каким образом получил копии. Он уже направил запрос сегодня на Кипр в их Регистрационную палату, чтобы получить такие же копии, но заверенные нотариально, и с чистой совестью подшить их в дело. — Вот документы о собственности в России. Также мы направили запрос насчет вашего дома в Сочи. Он, правда, зарегистрирован на вашу супругу, которая не работает с 1985 года, с тех пор, как вы впервые выехали с семьей в загранкомандировку в Лиссабон.
С российской Регистрационной палатой дело обстояло проще. Уже утром Ермилов направил оперативника туда и имел на руках законные справки о домах Дедова в Подмосковье.
— А если она наследство получила? — вмешался Васильев.
— Вы меня спрашиваете или утверждаете? — улыбнулся Ермилов. — Если утверждаете, у вас будет возможность предоставить документы о получении наследства вашим подзащитным или его супругой. Тогда вопрос о доме в Сочи будет снят. Но что-то мне подсказывает, a posteriori [6] , что вряд ли найдется такой документик.
6
А posteriori (лат.) — исходя из опыта, на основании опыта.
— Audiatur et altera pars [7] , — ответил адвокат весело.
Васильев и во время дальнейшей беседы улыбался, почесывал подбородок, прикидывая, как лучше ответить на тот или иной вопрос для протокола, пытался шутить со следователем ничуть не расстраивался, когда Ермилов отвечал на шутки лишь сухим кивком головы.
Сам Дедов больше отмалчивался. Взял со стола Олега карандаш и крутил его в руках, словно и не слышал вопросов. В итоге в протоколе было непризнание вины, недоумение по поводу собственности или попытка часть собственности списать на богатое наследство от тетушек и бабушек.
7
Audiatur et altera pars (лат.) — «Следует выслушать и противную сторону (необходимо выслушать обвиняемого и обвинителя)».
Отпираться бесконечно Юрий Леонидович не смог бы и сейчас просто тянул время под чутким руководством адвоката. Наверняка ожидал помощи от тех людей, для кого на свое имя покупал дома. Арест для них оказался сюрпризом, и они не успели еще обсудить, как действовать, как вытаскивать Дедова, как спасать имущество, которое при самом плохом раскладе конфискуют в пользу государства.
Глядя на краснощекое гладко
— Учитывая наличие собственности за границей, я вынужден вас арестовать. Вы будете помещены в СИЗО «Матросская тишина». Если возникнет желание чистосердечно во всем признаться, во всем, — подчеркнул Олег Константинович, — то это, конечно, смягчит вашу участь в суде, однако выпустить до суда я вас в любом случае не смогу.
— По 285-й, — напомнил адвокат, — наказывают штрафом от пятисот до восьмисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы, или иного дохода за период от пяти до восьми месяцев. Не думаю, что мой клиент получит больше…
— Эта статья подразумевает и до семи лет лишения свободы, — напомнил Олег. — Мы выйдем в суд с обвинением и просьбой максимального срока. Возможно, и до десяти лет. Пока будет идти следствие, я полагаю, вскроются новые факты незаконной деятельности вашего клиента.
Дедов судорожно вздохнул и пригладил челку набок. До него, очевидно, уже долетали воображаемые камни близкой горной лавины. И осталось совсем недолго до окончательного краха…
Ермилов отпустил шофера и домой поехал на городском транспорте. Около метро «Филевский парк» купил букет поздних фиолетовых мелких астр у бабульки в импозантном серебристом плаще. Пронзительный осенний воздух бодрил, в луже на дороге мигал желтый глаз светофора. Окна квартиры на восьмом этаже теплились красным светом на кухне и зеленым — в комнате мальчишек.
Открыла Людмила с напряженным лицом, но увидев букет, прижала мокрые цветки к щекам.
— Пахнут так свежо! Спасибо! Я уж от тебя не ожидала.
— Ну конечно, я ведь злодей! Собирался тебя с первым рабочим днем поздравить…
— Не ворчи! — Люся чмокнула его в щеку. — А я тортик купила. Правда, Петька и Васька слизали с него уже все кремовые розочки, но одну я для тебя отбила у троглодитов.
— Слушай, — Олег высунулся из ванной, где мыл руки, — ты не помнишь такого адвоката, Васильева? Ощущение, что я его знаю, но не могу вспомнить, где мы пересекались.
Он ждал, что Люся ответит, но она появилась на пороге ванной сама с насмешливым лицом.
— Стареешь, Ермилов! Я же начинала с ним работать в адвокатуре. Противный такой хлюст. Самое забавное, что он и сейчас работает со мной. А что?
— С тобой? В этой твоей новой адвокатской конторе?
— Глазки загорелись, аппетит разыгрался, — рассмеялась Людмила. — Шпионить я не буду, сразу предупреждаю!
— Да я и не прошу. Он защищает моего подследственного. И у меня создалось ощущение, что в его планы не входит делать это добросовестно. Они разговаривали наедине, после этого разговора клиент выглядел так, словно его побили.
— Васильев никогда не отличался ни добросовестностью, ни чистоплотностью, хотя юрист он высокого класса, это у него не отнимешь.
— Его красноречие понадобится скорее в суде. Дело-то очевидное. Если только не вмешаются сильные мира сего. Но теперь все-таки новые веяния…
После ужина Ермилов вышел на лоджию. Влажный холод охватил за плечи, забрался под рубашку. Дождевые капли висели снизу на металлических перилах, и каждая отражала красноватый свет из кухонного окна.
Олег позвонил Руденко с мобильного.