Под наживкой скрывается крючок
Шрифт:
— Я работаю в торгпредстве. — Юрий Леонидович выпил воды, принесенной официантом, и оглянулся, провожая его взглядом…
— Не стоит волноваться. Этот парень глухой. Он только по губам читает. Продолжайте.
— Я занимаю довольно высокий пост в торговом представительстве. Через меня проходит большинство документов по сделкам. Финансовая отчетность. Более того, я знаю очень многих влиятельных людей в новой России, которые занимают высокие посты, в том числе и в министерстве финансов и в других ведомствах. Я обладаю дипломатической неприкосновенностью, а стало быть, могу перевозить разные ценные вещи через границу.
Джек молчал несколько минут. Он не смотрел на Юрия. И выглядело это так, словно он глубоко задумался. Дедов потел и в какой-то момент от страха даже решил, что сейчас выскочит из-под стола офицер службы безопасности посольства с наручниками в руках.
Но ничего не происходило, из открытого окна тянуло ветерком с моря, пахло жареной рыбой и чесноком, с улицы доносились голоса туристов, прогуливающихся по набережной. В окно виднелась верхушка одной из пальм, растущих вдоль береговой линии. А в комнате на втором этаже сидели друг напротив друга двое мужчин — один помоложе, кадровый разведчик SIS Ричард Линли, а другой, постарше — предатель Юрий Леонидович Дедов…
По просьбе Джека заместителю торгпреда пришлось написать свою подробную автобиографию, что он и сделал тут же, на краешке стола. «У них тоже небось кадровый отдел имеется», — мысленно усмехнулся Дедов. Его слегка отпустило, он понял, что им по-настоящему заинтересовались.
Руденко прочитал документы, из которых следовало, что в крови торгпреда Малышева алкоголя не было. Кирос успел до приезда представителей российского посольства взять анализ. Вернее, взял его судмедэксперт Софоклис Софокпеус.
Далее следовало описание места происшествия. Довольно грамотное. Руденко примерно представлял себе это место в горах. Не более опасный участок дороги, чем любой другой. Дождя не было в этот день. Сухая дорога. Никаких достоверных свидетельств того, что навстречу ехала машина. А она могла заставить Малышева вильнуть от неожиданности и уехать в бездну со скалы. Хотя такое объяснение и стало бы ответом на вопрос, почему произошла катастрофа, однако Малышев жил на Кипре давно, ездил много, правила передвижения в горах знал и не испугался бы выскочившего навстречу автомобиля. Следов столкновения с препятствием, будь то другой автомобиль, на дороге криминалисты не обнаружили. Если только ему навстречу нарочно выскочили на большой скорости, чтобы напугать, но тогда шанс выжить был, лишь оставаясь на дороге и повернув руль в другую сторону.
«Уснул?» — Руденко рассматривал фотографии с места аварии. Саму машину фотографировали сверху, со скалы. Потом вниз спускались на тросах за трупом. А машину вытаскивали специально подогнанным краном. — «Вряд ли. Был выходной день. Середина дня. Стало плохо? Но тут подтверждение может дать только вскрытие. А надо сперва отвергнуть все остальные предположения. Алкоголь, с помощью Кироса, исключили, — Руденко с благодарностью взглянул на полицейского, уплетающего салат. — Неисправность в самой машине? Ага, вот и заключение криминалиста».
На осмотр машины разрешения тоже никто не давал. Предполагалось в такой ситуации,
Руденко прочитал заключение. Учитывая, насколько машина была сплющена, криминалист сотворил чудо, разобравшись в хитросплетениях разбитого автомобиля и в том, что было повреждено до аварии, и в том, что после.
Тормозная система цела, машина не сталкивалась с другой машиной — так как нет следов краски кузова другой машины. «В том случае, если машина не была такого же цвета, как „хонда“ Малышева, — подумал Руденко. — Если авария не случайность, цвет машины могли предусмотреть. Но это большой риск. Остались бы свидетели, ехавшие следом. Впрочем, если действовали „сисовцы“, работая в тандеме с киприотами, могли перекрыть движение ненадолго, запустив на этот отрезок дороги только машину Малышева и машину убийцы. Да там и так редко машины ездят, не слишком бойкая, практически проселочная дорога».
— Откуда он ехал, вы выяснили? Не комбинируй, говори как есть.
— Ну, как тебе сказать, тиос Алексис, если тебя интересует мое мнение, то странное происшествие. Там при всем желании сложно вылететь с дороги. Поворот не крутой, более того, там же смотровая площадка, где можно с легкостью разъехаться даже трем машинам. Подумал — пьяный. Даже рискнул проверить. Честно говоря, решил подстраховаться. Вот начнут русские расследование, — он посмотрел на Руденко виновато, но продолжил: — начнут нас в чем-нибудь обвинять, а я им — раз! — он хлопнул ладонью по столу, — факты. Дескать, напился ваш сотрудник, к нам какие претензии?
— Понятно, понятно. Дальше-то что?
— Все-таки я полицейский, а мужика вашего замочили, — перестал ходить вокруг да около Кирос. — Проехал я по его маршруту в обратном направлении. Поспрашивал в домах, тавернах. Выяснил, что обедал он в Омодосе, в «Макринари».
— Выходит, он недалеко от таверны уехал? — задумчиво проговорил Руденко, рассматривая фотографии места происшествия. — И что они тебе там сказали?
— Поел и уехал. — Кирос подозвал официантку: — Дорогая, не принесешь мне еще рыбки?
— Хватит ему! — со смехом урезонил Кироса Алексей и крикнул девушке вдогонку: — И мне тоже!..
…Навес из живого винограда, гроздья свисают над столиками. Столики — на улице и внутри, покрыты клетчатыми белоголубыми скатертями, внутри деревянные потолки темного дерева. Это уже таверна «Макринари» в Омодосе, куда поехали после обеда Кирос и Алексей.
Руденко оставил свою машину в Като Дефтере. И уговорил Сотириадиса ехать вместе. «Спрашивать будешь ты», — распорядился он. Кирос только покорно вздохнул.
Их усадили, согласно правилам кипрского гостеприимства, налили лимонаду.
Кирос по дурацкой привычке стал покачиваться на задних ножках стула.
— Расшибешь себе когда-нибудь задницу, — заметил негромко Алексей. Они ждали хозяина, за которым пошла официантка.
— Ты со мной как с мальчишкой, — обиделся грек. — А я, между прочим, офицер полиции.
— Вот именно, «между прочим». Да не дуйся ты! — Он хлопнул Кироса по плечу: — Гляди, хозяин идет.
Полный, почти круглый хозяин в клетчатой рубашке и в жилетке, лохматый, как леший, со щетиной, с которой он уже, по-видимому, проиграл неравный бой.