Под небом Италии

Джонс Дебора

На добродушном лице Антонио отразилось откровенное удивление.

– Вы же не хотите сказать...

– Вместе с другими нашими дамами, – продолжал с нажимом Бельдан, – Беллой и остальными. Пусть поучится у них полезным вещам. Отведи ее к ним, а ко мне пришли Беллу.

Графиня и ее провожатый вышли из палатки на пронизывающий холод. Антонио предложил ей руку, Франческа машинально ее приняла и так же машинально вздернула голову. На них с любопытством оглядывались, и при их приближении все замолкали.

Наконец стройные ряды солдатских палаток кончились, и они оказались на краю лагеря, где в беспорядке стояли фургоны женщин. Франческа заметила,

как туда, откуда они только что пришли, поспешила фигура в ярко-красном платье.

«Бельдан мне не поверил», – решила Франческа. Теперь ей стало безразлично, что он о ней подумал. Все было кончено. Слезы вновь подступили к глазам, но на этот раз она не стала их сдерживать. Вот когда наступило время для всех ее страхов и горестей.

Глава 19

Франческа почуяла запах дождя, прежде чем увидела струи воды. Почуяла сквозь последнюю, легкую дымку сна. Но она стремилась к забвению, поэтому выше натянула на голову грубое одеяло. Непривычная ткань колола кожу, а в складках сохранился запах чего-то необычного, терпкого. Она уткнулась лицом в матрас и решительно закрыла глаза. – Графиня. – Голос прозвучал сначала осторожно, а затем настойчивее. – Графиня!

Франческа нехотя подняла тяжелые веки. Фургон был меньше, чем показался ей вечером. Места хватало всего для одной кровати, нескольких старых корзин и аккуратно прибитого к перекладине треснутого, исцарапанного зеркала. Разглядывать особенно было нечего, и Франческа посмотрела на женщину, от которой так старательно отводила глаза.

Живя в Бельведере, она ни разу не встречалась с проститутками. И теперь невольно ощутила любопытство. Но вместе с тем поняла, что могла бы пройти мимо Беллы на улице и не понять, что та принадлежит к племени грешниц, чья дорога ведет прямиком в ад.

Уважаемых городских матрон, именуемых синьорами, никто бы не спутал с продажными женщинами. И хотя дочери Иезавели составляли собственную гильдию, а значит, имели некоторую власть, закон требовал отличать их от достойных и непорочных. Белла была плодом этого закона. Спокойные цвета запрещались женщинам «определенных занятий», и они носили кричаще яркие платья. Им не разрешались прически, как у «приличных дам», поэтому, как заметила с ревнивым удовлетворением Франческа, Белла отбеливала волосы козлиной мочой и они шелковым водопадом струились по ее спине. Она не носила медных 238 побрякушек, хотя запрета на это не было, однако отсутствие украшений только сильнее приковывало внимание к ее умным черным глазам. Белла намеревалась потрясти Франческу за плечо, но, видимо, сочла это неприличным.

– Пора вставать. Скоро начнется сражение. Сир хочет, чтобы мы расположились на холме и готовились.

– К чему?

– Принимать раненых. – Белла помолчала. – Сир собирает людей. Если хотите, можете послушать, что он говорит. Но прежде сделайте вот что – за фургоном бочка с водой. Там вас никто не заметит. Я приготовила вам одежду, если захотите переменить мужское платье.

– Спасибо, – быстро поблагодарила Франческа и потянулась к панталонам. – Я лучше надену свое.

– Как угодно. – Белла остановилась в проеме фургона. – Сир сказал, вы разбираетесь в алхимии. Позвольте спросить, вам когда-нибудь приходилось ухаживать за ранеными?

– Сир на себе испытал мои лекарские возможности, – вспыхнула графиня. – Он и его брат.

– Раны – это нечто другое. Сегодня вам придется на них насмотреться. Люди кричат, им больно, все в крови. А нас всего

шестнадцать, включая монахов. Как вы полагаете, графиня, вы сможете это выдержать?

– Время покажет, – спокойно ответила Франческа.

Белла подошла к выходу и спрыгнула на землю, предоставив гостье сколько угодно разглядывать ее пожитки и размышлять, где и с кем переночевала хозяйка фургона.

На улице моросило. Франческа умылась из общего чана и побежала в фургон одеваться. Она засовывала шапочку за кожаный пояс, когда края матерчатой двери раздвинулись и между ними показалась голова Беллы.

– Идемте, сир начинает речь.

Фургоны располагались на пологом склоне, и когда женщины подошли к его краю, у Франчески от восхищения перехватило дыхание. За ночь армия Бельдана совершенно изменила облик. Исчезли ряды палаток и бивуачные костры. Вместо них виднелись бесконечные суровые шеренги одетых в черное солдат. Копейщики, лучники, пикейщики, простые пехотинцы с булавами и боевыми топорами, опытные фехтовальщики с мечами – все приветственно подняли оружие. А впереди, словно заря сквозь дымку дождя, блестели доспехи рыцарей. Гордые кони нетерпеливо били копытами землю и вскидывали украшенные плюмажами головы: черные и золотые перья перемежались с цветами сражавшихся на стороне Арнонкура других благородных родов.

Но и этого восхитившего ее великолепия Франческе было недостаточно. Ее взор, как спешащий домой голубь, без устали носился по лагерю, пока не вознесся на вершину блаженства.

Бельдан д'Арнонкур, великий сир, в гербе которого на черном поле светилось золото, скакал на Демоне, чтобы занять место впереди войска. Рядом неслись Кристиано, Стефано и граф Антонио Донати. При приближении сира войско разразилось приветствиями, и громогласный крик покатился от первых рядов рыцарей к последним рядам пехотинцев, оглушив Франческу. Солдаты свистели, топали ногами, колотили оружием в щиты – так они выражали преданность Арнонкуру.

Бельдан немного помедлил, спешился и забрался на поспешно развернутую катапульту. Но шум в шеренгах не стих, а даже усилился. Целых десять минут Бельдан не мог начать говорить.

– Воины! – наконец крикнул он без всякого напряжения, но слышно его было очень хорошо. – Спасибо за поддержку, которую вы оказывали и оказываете мне, моему роду и делу, за которое мы сражаемся. Вы знаете, что над Тосканой нависла серьезнейшая угроза. Как и Италия, она на севере граничит с Францией, где господствует могущественная армия Карла VI. А теперь еще один француз грозит ей с юга. Я говорю о Людовике, герцоге Анжуйском, который вторгся в наши границы, чтобы предъявить древние династические претензии норманнов к трону Королевства обеих Сицилии. И хотя Людовик умер, эти претензии живы – переданы в завещании вместе с титулом и богатствами малолетнему сыну и наследнику. В завещании назван также опекун. Им стал Эгерран де Кюси, который уже выступал против Италии, а теперь засел в Ареццо – тянет время и готовит нам подлость.

Он явился к нам осенью. Приближается зима, а де Кюси все еще прячется в захваченной крепости и выходит только для того, чтобы насиловать наших женщин, опустошать земли и нападать на беззащитных. Его надо остановить и прогнать через Альпы. Французы должны оставить Италию в покое!

Новый одобрительный рев приветствовал эти слова, и Бельдан опять был вынужден на несколько минут замолчать. А когда он заговорил, голос был настолько властным, что, казалось, – даже птицы в небе прекратили щебет, чтобы внимать его речи.