Под небом Парижа
Шрифт:
— Они тебе доверились или соблазнили тебя по малолетству? — продолжала наступать Кристель.
— Ну что за допросы, и так не вовремя, — вяло отбивался Ференц. — Мы же с тобой собирались пойти осмотреть мои и твои полотна. Заняться серьезным, приятным и перспективным делом. А ты копаешься в давно забытом прошлом. Кроме тебя, у меня никого нет. Будем считать, что и не было. Это был просто сон. Я открыл глаза, увидел тебя и все забыл. Все, что мне до этого просто приснилось. Сны были порой довольно красивыми, но все равно это были только миражи.
— Ты просто прирожденный демагог.
И когда он успел создать столько произведений? Их количество просто ошеломляло. Фантастическая продуктивность. Было приятно, что ее изображение красовалось на многих из них. Правда, порой об этом можно было только догадываться. Ей особенно понравилось одно из полотен. Как можно было предположить, навеянное ночной встречей в мастерской. На картине была изображена высокая и стройная женщина с чувственными формами. Обнаженная, спиной к зрителю. Окруженная черным бархатом ночи. Простирающая руки к огромному диску ночного светила. Вся залитая лунным светом, создающим голубовато-серебристое свечение вокруг ее тела. Как жрица друидов в период языческих молений богине луны.
Ференц дал ей некоторое время на быстрый осмотр картин. Потом вновь вернулся к разъяснениям своего проекта. Вначале несколько небрежно отмахнулся от ее комментариев.
— Заслуженные комплименты выскажешь потом. Хотя, честно говоря, не люблю, когда один художник оценивает другого. Тем более что, учитывая наши с тобой отношения, боюсь, ты не сможешь быть достаточно объективной. Так что, давай, поговорим о деле. Кристос как-то сделал мне предложение вновь организовать выставку-продажу моих работ. Пока еще не знаю, где. Возможно, в Нью-Йорке. Или здесь, в Париже. В Лондоне. А может, даже и в Японии. Он себя географией не стесняет. Это будет зависеть от его оценки потенциального рынка основных покупателей. Предложил выставить работы из числа тех, которые я писал только для себя. Тогда я отказался, точнее, отложил решение этого вопроса. Эти картины о своем прошлом, я, конечно, не собираюсь продавать. Хотя теперь, по зрелому размышлению, готов их продемонстрировать на выставке.
Он немного передохнул, заметно нервничая, но потом продолжил:
— Однако не это главное. Вот эти новые картины, которые ты видишь, вполне могут быть выставлены на продажу. Поскольку на некоторых изображена ты сама, я не могу это сделать без твоего согласия. Так что нам предстоит вдвоем провести отборочную работу. Может быть, даже что-то придется переделать. Я имею в виду, возможно, тебе что-то не понравится, или у тебя будут какие-то конструктивные дополнения. Ты согласна?
— Ну конечно, Ференц. Какие могут быть сомнения. Если ты мне доверяешь, как художнику и как любящей тебя женщине…
— Спасибо за очередное признание в любви. — Он нежно привлек ее к себе и заглянул в искрящиеся, полные восторга глаза. — Ты прекрасна и добра. Я тоже люблю тебя, и готов это повторять каждую минуту. Как молитву, как заклинание. Я так и делаю, когда создаю твой образ на полотне. К сожалению, весьма слабо и поверхностно. В жизни ты гораздо лучше. Ты просто неотразима. Никто не сможет
— Похоже, что ты все-таки напрашиваешься на комплимент. У тебя просто волшебный дар. И я великолепно выгляжу на твоих работах.
— Недостаточно великолепно. И, кроме того, я просто не успеваю. Ты все время хорошеешь. Расцветаешь прямо на глазах. Я льщу себя надеждой, что это я так благотворно на тебя влияю. Ты питаешься, как цветок, от моей любви. И мои картины отстают от процесса твоего расцвета.
— Ференц, а почему ты не пишешь стихи? Ты мог бы меня воспевать не только на полотне.
— Вообще-то не люблю разбрасываться. Но если ты настаиваешь, то попробую. Однако за последствия не отвечаю.
— Не бойся. В моем лице у тебя будет самый благожелательный критик и читатель в мире. Дай, я тебя заранее поцелую. Я восхищена твоей готовностью к новым жертвам ради меня.
— Я тронут, Кристель. И тоже хочу тебя поцеловать. По настоящему. Как целуются взрослые тети и дяди.
Они смогли оторваться друг от друга только через довольно длительное время, причем уже на диване, во взъерошенном и растрепанном состоянии. Зато как было приятно… Ференц, с любопытством глядя на то, как Кристель пытается вернуть ажурные трусики на отведенное им место, в настоящий момент временно занятое его ладонью, вновь возобновил прерванный по уважительной причине диалог.
— Кристель, я не успел сообщить тебе еще одну новость.
— Столь же приятную, как предыдущие? — Она повернула к нему голову, одновременно пытаясь отодвинуть его ладонь, чтобы завершить процедуру одевания.
— Конечно. Других новостей для тебя не держу. Кстати, ты напрасно тратишь время и силы. Вообще не понимаю, какой смысл одеваться, если вскоре опять придется раздеваться. Как мне кажется, мы еще не закончили. Я уже чувствую твое вновь пробуждающееся желание.
— Зато у тебя оно, похоже, никогда не проходит.
— Ты преувеличиваешь. Но я стараюсь. Мне не хочется тебя разочаровывать. Ты можешь немного отдохнуть, пока я тебе излагаю новую идею.
— Не спеши. Пусть твой красавец тоже немного отдохнет. Если следовать твоей логике, Фери, то, с учетом твоего темперамента, мне целыми днями придется ходить обнаженной. Ты же совершенно ненасытный. Ну летом я еще как-нибудь с этим справлюсь. А вот что делать зимой? — Несмотря на формальный упрек, в ее голосе явственно слышались горделивые и поощрительные нотки. — Тебе просто повезло, что именно я встретилась на твоем пути. Другая женщина этого просто бы не выдержала.
— Ты, по-моему, утрируешь. Хотя, конечно, в этом плане первобытным людям было удобнее. Мы тоже могли бы найти какой-нибудь компромиссный вариант. В древности женщины вполне обходились набедренными повязками из шкуры саблезубого тигра. Или короткой юбочкой из травы. Или вообще без них. А что касается зимы… Ну это не страшно. Париж — не Антарктида.
— Я знала, что с тобой не пропаду. — Кристель охотно продолжила шутливую словесную перепалку. — Ты всегда найдешь выход из положения. По крайней мере, на словах.