Под несчастливой звездой
Шрифт:
Тусет стал быстро писать. Закончив один лист, он отложил его в сторону и, почесав кончик носа пером, пододвинул к себе второй папирус.
— Знаешь, где находится площадь Великого Флота? — спросил жрец у Айри.
Девочка быстро — быстро закивала головой, преданно смотря на господина.
— А усадьбу Сентора Касса Крумона?
— Её все знают, — улыбнулась девочка. — Дворец больше чем у Наместника и огромный сад.
Тусет поморщился.
— Отправляйся туда. Привратникам скажешь, что принесла письмо от второго пророка храма Сета
— Да, господин, — ответила Айри и повторила. — Сказать привратникам, что у меня письмо от второго пророка храма Сета в Абидосе, лично известного господину Сентору Кассу.
— Хорошо, — похвалил ее жрец. — К тебе выйдет кто-нибудь из слуг. Ему передашь этот папирус и попросишь ответа.
— Я все поняла, господин, — поклонилась девочка, собираясь уйти.
— Постой! — остановил ее старик, сворачивая еще один папирус.
— Потом зайдешь в порт в канцелярию. Ну, знаешь, где сидят писцы?
— Конечно! — девочка даже обиделась.
— Это письмо нужно передать писцу Мирхану, — старик поднял вверх палец. — Но сделать это нужно незаметно. Сможешь?
— Что-нибудь придумаю, — твердо пообещала Айри.
— Вот и замечательно, — улыбнулся жрец. — Иди.
Девочка замялась.
— Что? — нахмурился Тусет.
— Я не знаю, как быстро получится передать второе письмо. Можно мне взять пару медных колец, купить еды?
— Конечно! — разрешил жрец. — Они же твои.
После ее ухода Тусет сходил в ванную и завалился спать. А Александр решил привести в порядок нервы. Заперев дверь, он принялся выполнять комплекс упражнений. Под заливистый храп старого жреца Алекс садился на шпагат, растягивая связки, приседал, отжимался от пола, совершал странные, сложные движения руками и ногами, прыгал, нанося удары по воображаемому противнику. Но даже двойная нагрузка не помогла ему обрести душевного равновесия. Вот только сил на третий подход уже не было.
Алекс растер тело влажным полотенцем, и решительно открыв сундук, достал сверток материи, иголки, нитки, ножницы и длинное узкое платье.
Треплос был не из тех людей, кто долго переживает собственные неудачи. Внезапное появление бандитов разрушило его планы и помешало стать богатым человеком. Да и девчонка его удивила. Он считал, что хорошо разбирается в женщинах, но никак не ожидал, что бывшая воровка станет защищать сокровища какого-то моряка, даже не обращавшего на нее внимания. «Разрушать надежды людей — любимое занятие богов», — так часто говаривал его дядя, подсчитывая убытки от очередной коммерческой авантюры. Поэт нащупал сквозь ткань хитона литой серебряный браслет. Если распорядиться этим с умом, можно прожить, не голодая, дней десять. А за это время в театре прочитают его пьесы. Юноша был уверен, что столь талантливые произведения не могут остаться не замеченными. В крайнем случае, придется начать карьеру уличного актера. Главное — понравиться кому-нибудь из знатных горожан, и тогда его будущее
Поэт поправил повязку на голове и улыбнулся начинавшемуся дню. Вышагивая по центральной улице, он не заметил, как от стены отделились две плотные фигуры в плащах с капюшонами, и неловко прячась за прохожими, проследовали за ним.
Насвистывая песенку собственного сочинения, Треплос завернул в переулок и тут же получил ощутимый толчок в спину. Возмущенный столь невежливым поступком, юноша хотел было обернуться, но новый удар бросил его на колени.
Сильные руки рванули его за хитон, и перед глазами возникла зверская физиономия с перебитым носом и жуткого вида шрамом поперек лица.
— Ну что, голубок, попался? Теперь я тебе всю голубятню разворочу! Гы!
Его приятель столь же монументальный мужчина с лицом, густо заросшим черной, курчавой бородой, сухо сказал:
— Сначала отведем его к Вралу. Потом делай, что хочешь.
Треплос не раз попадал в разнообразные переделки. Он посмотрел за спину громил и радостно крикнул:
— Я здесь! Здесь!
Мордоворот с переломанным носом резко обернулся. Юноша толкнул бородатого и бросился бежать вглубь переулка.
На его голову обрушился мощный удар, и заплеванная каменная мостовая, стремительно приблизившись, звонко шлепнула по лбу.
— Шутки шутить вздумал? — прорычал над ухом голос бородача, и новый удар на этот раз по почкам надолго отбил охоту куда-либо бежать. Свернувшись калачиком, поэт тихо выл от боли, не обращая внимания на сыпавшиеся удары.
— Вставай! — прорычал громила с перебитым носом, замахиваясь короткой дубинкой с металлическим шариком на конце.
— Не встану! — проорал Треплос, чувствуя, что еще немного, и он заплачет от унижения и боли.
Налетчик зарычал, и бородатый едва успел перехватить его руку.
— Стой! Врал велел сильно не бить!
— Этот недоносок не хочет идти, — как-то обиженно промычал приятель.
Вместо ответа бородач рывком поставил несчастного поэта на ноги.
— Хватай с другой стороны и потащили, а то вон уже люди оглядываются.
Услышав эти слова, юноша воспрянул духом.
— Только пикни! — осклабился обладатель уродливого шрама. — Прирежу!
В доказательство серьезности своих слов он показал Треплосу широкий кинжал с кривым, хищно изогнутым лезвием.
Подхватив юношу с двух сторон, они легко поволокли его за собой по каким-то узким улочкам, переулкам, полным неряшливо одетых людей и куч отбросов. Два раза им навстречу попались вооруженные патрули городской стражи. Тогда бандиты прислоняли юношу к стене, и громила с перебитым носом упирался ему в живот острием кинжала.
За время их путешествия по городским закоулкам Треплос немного пришел в себя и начал соображать. Похитители приволокли его в какой-то трактир. В столь ранний час там никого не было. Только сухой, сгорбленный старик со страшными шрамами поперек спины лениво водил лысым веником по заваленному мусором полу.