Под несчастливой звездой
Шрифт:
— Прекрасно! — хозяин хлопнул в ладоши. — Начинайте!
— Постойте, господа! — поднял руку Треплос.
— В чем дело? — нахмурился Зесатам.
— Я хотел бы продемонстрировать другие таланты, господин маг, — нагло заявил поэт. — Пусть позовут Айри. После боя она будет мне переводить.
Тусет передал просьбу хозяину, и тот, заинтересовавшись, сейчас же распорядился послать за служанкой.
Повинуясь команде господина, укр бросился в атаку, широко расставив руки. Поэт дал ему схватить себя за плечи, после чего резко рванулся
— Молодец! — азартно вскричал старший писец и хлопнул ладонью по подлокотнику.
Укр, по-звериному изогнувшись, вскочил и пошел на противника. На этот раз поэту не удалось вырваться из его объятий, и они рухнули на траву. На какой-то миг жрецу стало жалко своего ожерелья, но Треплос не врал, когда называл себя лучшим борцом Милеты. Умение и ловкость победили грубую силу. Укр оказался повержен, и гордый поэт, тяжело дыша, встал, протягивая противнику руку.
— Господин, скажи, что для меня честь бороться с таким могучим соперником.
Чернокожий что-то буркнул, гневно сверкнув глазами.
Треплос огляделся и заметил скромно стоявшую Айри.
— Я не только борец, но и поэт, — сказал он и, дождавшись, когда девочка перевела его слова, продолжил. — Вот только я еще плохо знаю ваш прекрасный язык. Поэтому мне будет помогать служанка нашего господина.
— Он хочет почитать стихи? — удивленно, и как показалось жрецу, разочарованно спросил хозяин.
— Да, господин Зесатам, если конечно ты позволишь, — ответил Тусет.
— Пусть попробует, — махнул рукой хозяин.
— Специально для улучшения аппетита, — провозгласил Треплос и стал читать, позволяя Айри переводить каждую строфу.
Когда-то — к сведенью людей — я первым был среди гусей на родине моей. Терпеть изволь такую боль: на раны сыплют соль! И тем не очень я горжусь, что сейчас на вертеле верчусь, вот-вот в жаркое превращусь. Ах, я бескрылый инвалид! Я едким уксусом облит. Всё ноет и всё болит.! Кто крыльев белизной блистал, как ворон черный, черен стал. Мой смертный час настал! Ощипан шайкой поваров, лежу на блюде. Я — готов. И слышу только лязг зубов.Поэт поклонился. Какое-то время все молчали. Тишину нарушило робкое хихиканье сына хозяина дома. Отец строго взглянул на него и, не удержавшись, засмеялся сам.
Улыбаясь вместе со всеми, Тусет видел, как его слуги облегченно
— Эй, кто-нибудь! — крикнул Зесатам. — Принесите им жареного гуся. Заслужили. Да и нам не мешает подкрепиться.
Гости вернулись за накрытые столы, а жрец положил в сумку золотой браслет.
На этот раз он не стал отказываться от предложенного гостеприимства и заночевал в доме старшего писца.
Утром его разбудили две молоденькие служанки. Тусету помогли умыться, побрили голову, принесли прекрасную косметику и большое серебряное зеркало. Приведя себя в порядок, жрец, постукивая по полу посохом, неторопливо проследовал в центральный зал, где слуги под руководством супруги старшего писаря уже накрывали на стол.
На женщине было светло-зеленое платье и новый парик, двумя длинными прядями спускавшийся на покатые плечи. Заметив гостя, она с милой улыбкой поспешила ему навстречу.
— Хорошо выспались, мудрец?
— Замечательно! Наконец-то я почувствовал себя на родине, госпожа, — улыбнулся тот. — А где ваш уважаемый супруг?
— На дворе отдает распоряжения помощнику, — ответила хозяйка и, чуть склонив голову, спросила. — Я видела на вашей служанке странное платье. Такое носят в Нидосе?
— Нет, — после короткого замешательства ответил Тусет. — Это мой слуга перешил для неё одно из келлуанских.
Женщина вздернула аккуратно выщипанную бровь.
— Вы не будете возражать, если я рассмотрю её одежду поближе?
— Конечно, — радушно улыбнулся гость. — Но Айри сейчас на берегу.
Он замолчал и смущенно кашлянул.
— Вообще-то её зовут Анукрис, — проговорил старик.
— Она келлуанка?! — удивилась женщина. — Вы говорили она из Нидоса?
— Девочка попала туда четыре года назад, — Тусет вздохнул. — Какие-то негодяи продали ее работорговцам.
— Какой ужас! — всплеснула руками собеседница и понимающе кивнула.
— Она пришла на восходе солнца, чтобы помочь своему господину умыться. Я еще удивилась, откуда такая преданность у девицы из гнезда преступности и разврата. Теперь понятно.
Последние слова особенно пришлись жерцу по душе.
— Если вам интересно, пусть покажет свое платье.
— Я же женщина, мудрец, — улыбнулась хозяйка.
Их разговор прервал донесшийся от дверей шум. В зал, громко разговаривая, вошли старший писец и молодой человек, в котором Тусет узнал помощника жреца — чтеца из храма Сета в Абидосе.
— Мудрец! — вскричал он радостно и низко поклонился. — Хвала богам, я тебя застал!
Старый жрец заметил, что кожу юноши покрывает толстый слой пыли с разводами от подсохшего пота.
— Что случилось, Карасет? — встревожено спросил он. — Здоров ли наш уважаемый Джедефраа?
— Верховный жрец тяжко болел, — ответил молодой человек. — Но весть о том, что ты возвращаешься с Бронзовой книгой, вернула ему силы. Он прислал тебе письмо. Я две ночи не спал, торопясь его доставить.