Под несчастливой звездой
Шрифт:
Сладко дремавший матрос вскрикнул и попытался вскочить, но, поскользнувшись, рухнул, звонко ударившись затылком, вызвав смешки товарищей.
На время обеда корабль лег в дрейф. Гребцы жадно жевали густо приправленную оливковым маслом кашу, заедая ее черствыми лепешками. Между лавок шныряла Айри с кожаным ведром и деревянной кружкой.
Матросы получили к каше по сушеной рыбине, а капитан сыр, изюм и маленькую амфору молодого вина.
Жрец не отказался от предложения
После обеда он решил освежиться.
— Принеси чистое ведро, — приказал Тусет служанке, когда та отмыла миски от остатков еды.
— Где же мне его взять? — поинтересовалась Айри.
— Спроси у хозяина или у матросов, — посоветовал жрец. — И не забудь веревку.
После недолгих поисков девочка принесла кожаное ведро, из которого поили рабов, и кусок каната. Тусет снял длинную, белую одежду, напоминавшую женскую рубаху без рукавов, и остался в одной набедренной повязке.
Пока Айри вытаскивал из моря воду, жрец снял и ее, представ в первозданном виде. Невольно отводя глаза от сухого, старческого тела с многочисленными шрамами, служанка вылила воду на плечи и грудь келлуанина, потом подала длинное льняное полотенце.
Одевшись, Тусет велел ей развесить полотенце для просушки и пошел на корму. Нарон, глядя на улыбавшегося жреца, перевел взгляд на гребцов, в изнеможении лежавших на своих лавках, прямо под яркими лучами полуденного солнца. Один из них лежал на животе и, не переставая, кашлял.
— Корас! — крикнул он. — Где ты там прячешься, отродье пьяного дельфина и корасской шлюхи!
Откуда-то снизу послышалось ворчание.
— Я здесь, хозяин!
— Разверните парус!
У лестницы на корму кто-то упал, громко выругался, потом появилось удивленное лицо, обрамленное аккуратной курчавой бородкой.
— Так ведь ветра то нет, хозяин?
— Палубу прикройте от солнца, тупица! — рявкнул Нарон и уже тише добавил. — А то у меня все спекутся на такой жаре.
— Мудрый поступок, — тихо проговорил Тусет. — Рачительный хозяин должен заботиться о своем имуществе.
Матросы ловко развернули парус, и он повис безжизненной тряпкой.
— Боаз, Давл, — продолжал отдавать распоряжения капитан. — Разверните реи!
— Сейчас, хозяин! — отозвался кормщик, закрепляя веревкой рулевое весло.
На измученных гребцов упала благодатная тень. Нарон довольно улыбнулся и тут же поморщился от долетевшего с палубы смрада.
— Эй! Хватит бока пролеживать! — крикнул он растянувшимся на палубе матросам.
— Чего, хозяин? А что делать? — откликнулись недовольные голоса.
— Дерьмо убрать у гребцов! — резко командовал капитан. — Воняет как невольничий
— Вот еще, — тихо проворчал кто-то из матросов.
— А ну заткнись, Давл! Не то я тебе язык в задницу засуну! — рявкнул Нарон. — Длин, дай ему скребок и корзинку, и пусть потом окатит палубу водой.
Надсмотрщик, подремывавший в тенечке, недовольно заворчал, поднимаясь с тощего матраса.
Ворча и ругаясь, нескладный рыжеволосый матросик стал сгребать с почерневших досок отходы жизнедеятельности рабов, стараясь, как бы ненароком, ударить их по ногам. Заметивший это надсмотрщик треснул его по спине рукояткой плети. Измученные гребцы наблюдали за этим с полным равнодушием.
Вода быстро испарялась с нагретой палубы, принеся рабам минутное облегчение. Солнце стало клониться к западу, и весла вновь ударили о воду, толкая вперед «Бороздящего стихию». Гребцы скрипели зубами, умоляя всех богов послать ветер.
Высшие силы услышали искренние молитвы. Утром подул устойчивый северо-западный ветер, на корабле подняли парус, и рабы, наконец, смогли отдохнуть. Их больному товарищу стало совсем плохо. Он не смог даже удержать чашку с водой и пролил утреннюю порцию. Длин лениво съездил ему по зубам за столь небрежное отношение к ценному продукту. И ударил то чуть-чуть. А гребец вдруг закатил глаза и рухнул на палубу, приложившись головой об угол скамьи.
Не на шутку встревоженный надсмотрщик попытался привести раба в чувство ударами по щекам. Но заросшая грязной шевелюрой голова только равнодушно болталась из стороны в сторону.
Длин скрипнул зубами и решился оповестить капитана. «До Милеты еще четыре дня, — с тревогой думал надсмотрщик. — Придет штиль, хозяин, чего доброго, посадит за весло. Вот, сукин сын, не мог сдохнуть хотя бы послезавтра!»
Нарон завтракал в компании жреца. Расположившись на расстеленном коврике, они ели изюм с лепешками и разговаривали о мореплавании. Тусет, человек абсолютно сухопутный, удивил даросца своими познаниями. Он со знанием дела рассуждал о течениях, ветрах и небесных созвездиях, помогавших мореплавателям определять направления движения.
Увидев озабоченную рожу надсмотрщика, капитан нахмурился.
— Хозяин… — нерешительно пробормотал Длин. — Тот гребец… Он это… Кажется того… Умер.
Нарон пружинисто встал и, подойдя к надсмотрщику, так глянул в бледно — голубые глазки, что тот, вздрогнув, отступил назад, едва не свалившись с кормы.
— Баран безмозглый! — выплюнул капитан, спускаясь с кормовой палубы. Гребцы повставали с лавок. Дальние вытягивали шеи, стараясь рассмотреть происходящее.