Под Одним Солнцем
Шрифт:
— Генри, — сказал Свен. — Выйди на связь с Центральной. Надо все проверить.
— Хорошо… Ник! Как слышимость? — спросил Генри, включив радиостанцию. — Отвечай.
— Отлично, — ответил голос Трайкова. — Как у вас? Все в порядке?
— Все нормально, — сказал Генри и обратился к Томсону: — Связь действует, Свен… Ник! Я буду вызывать Центральную каждые двадцать минут, как и договорились.
— Хорошо. Отключаюсь.
Сверху сельва казалась однообразной. Угрюмые нагромождения грязно-зеленой растительности. Лишь на мгновение глаз кое-где угадывал робкие блики
«Куда ни глянь, всюду сельва! — Вирт передернул плечами. — А если сельва ворвется на какую-нибудь из баз? Страшно даже подумать. Дикий разгул исключительно живучих омерзительных растений-ползунов и животный мир, у которого только одна цель — пожирать. Никакие бластеры тут не помогут. Жуткая сельва. Но маловероятно, что сельва где-нибудь прорвалась. Пока на базах действуют установки запрета, сельва не страшна. Все может выйти из строя, только не установки запрета».
Генри Вирт краем глаз взглянул на указатель скорости. Светящаяся черта дошла до предела.
Свен и Генри молчали. Свен старательно сверял разворачивающуюся перед ним картину местности с картой. Генри Вирт думал о своем. Он не хотел верить, что с его Озой что-нибудь произошло.
Прошло двадцать минут как они вылетели, и Вирт вызвал Центральную.
— Ник, как слышимость?
— Отлично. Ты чего разговариваешь скороговоркой? Что-нибудь случилось?
— Все нормально. А у вас?
— Эрли только что говорил из главного пульта управления. — Николай старательно растягивал слова. Голос его стал низким и хриплым. — Эзру и Юмма можно больше не искать. Их уже нет.
— От чего?..
— От чего смерть? Он ничего больше не сказал.
— Ничего, Ник?
— Ничего, Генри.
— У тебя такой голос, Ник… Хриплый, мурашки по коже.
И снова внизу однообразная грязновато-зеленая сельва.
Свен повернул голову к Вирту:
— Через час, если все будет в порядке, увидим базу номер два. Сколько на ней было человек?
— На ней четверо! — ответил Генри, и Томсон понял, что он зря сказал «было». — Оза, Вытчек, Юргенс и Стап. Их там четверо.
— Я не умею успокаивать, Генри.
— Спасибо. Так даже лучше… Интересно, связь прервалась одновременно или нет?
— Может быть, и не совсем одновременно. Ведь Эва не сразу бросилась к пульту связи. Многое могло произойти за эти минуты.
— А сельва?
— Одновременно на всех базах? Трудно даже представить.
Прошло еще двадцать минут. Вирт вызвал Центральную:
— Ник, как слышимость?
В ответ раздалось низкое хриплое рычание. В горле Трайкова что-то бурлило и клокотало.
— Николай! Что случилось? Что случилось?
Рычание медленно затихало.
— Свен, ты что-нибудь понимаешь?
— Возвращаемся!
— Я спрашиваю, ты что-нибудь понимаешь?
— У них что-то случилось, Генри. Надо возвращаться.
— Здесь со всеми что-нибудь произошло. Возвращаться не будем. Ну! Ты же понимаешь меня, Свен? Ты все понял, правда ведь? Мне нужно узнать, что случилось с Озой.
— Я возвращаюсь.
— Осталось меньше часа, и мы бы
— А если те трое, на Центральной, нуждаются в нашей помощи?
— Делай как хочешь. — Вирт безучастно откинулся в кресле. Винтолет сделал крутой вираж.
— Возьми себя в руки, черт! — заорал Свен. — И попытайся наладить связь!
— Попытаюсь, — ответил Вирт шепотом.
Центральная на позывные не отвечала. Рев и глухой рокот иногда прерывались паузами относительной тишины. Свен и Вирт молча вслушивались в непонятные звуки.
Глава 9
Эрли снова вошел в зал и, стараясь не смотреть на те два кресла, расставил электрические фонари таким образом, чтобы они равномерно освещали всю площадь. Затем он выработал примерный план действий. Сначала он решил выяснить, что произошло с системами автоматики, потом осмотреть накопители информации, магнитную память вычислительных машин, самописцы. Осмотром останков двух ученых он решил завершить исследования здесь.
При самом беглом осмотре он обнаружил, что вентиляционные колодцы полностью разрушены, а компрессоры превратились в груду лома. Скрытую электропроводку он не смог рассмотреть, но все ее выключатели и розетки пришли в негодность. Пластмасса растрескалась, контакты покрылись толстым слоем ржайчины. Пытаться что-нибудь включить было совершенно бесполезным занятием. От одного прикосновения разваливались резиновые шланги и кабели приборов. Словно какая-то чума, какая-то болезнь напала на материалы, из которых были изготовлены различные приборы и механизмы. И только стены и пол, сделанные из термостойкого вечного пластика, казались такими же новыми.
Ручки приборов не вращались вокруг своих осей. Клавиши не продавливались или проваливались от малейшего прикосновения и уже не возвращались в исходное положение.
Не было никаких следов бумажных лент в самопишущих приборах. Магнитные барабаны вычислительных машин покоробились, а магнитные ленты превратились в порошок. Не сохранилось никаких носителей информации и в блоках накопителей информации.
Эрли осторожно переходил от одного прибора к другому, стараясь ничего не задеть, но то и дело что-нибудь с грохотом падало на пол, разваливаясь серой кучкой пыли или бесформенными обломками пластмассы и проржавленного металла.
И все-таки в этом хаосе изуродованных, искалеченных, мертвых приборов и предметов наблюдалось что-то вроде закономерности. Экватор планеты проходил прямо через центр зала. И все, что располагалось в непосредственной близости от этой условной линии, рассыпалось в прах чаще, чем у противоположных ей стен.
— Смерть началась с экватора, — сказал сам себе Эрли.
Потом он вошел в большую подкову пульта управления. Здесь разрушения были наибольшими. Эрли остановился у кресла, в котором, возможно, сидел Филипп Эзра. В момент смерти он, несомненно, сидел. Об этом говорило расположение скелета. Но постепенно скелет развалился, и сейчас череп глядел пустыми глазницами из-под ободранного подлокотника кресла. Эрли с минуту постоял над ним…