Под Одним Солнцем
Шрифт:
Значит, так и случилась. Берн вдруг почувствовал злое, тоскливое одиночество. «Цикл замкнулся: то, что было десятки тысячелетий назад, вернулось через тысячелетия…»
В это время один из человеко-обезьян двинулся по направлению к Берну и что-то крикнул; окрик прозвучал повелительно. В его руке профессор заметил тяжелую суковатую дубину. Это, очевидно, был вождь — все остальные двинулись за ним. Только теперь Берн осознал опасность. Человекообразные приближались, неуклюже, но довольно быстро ковыляя на полусогнутых ногах. Профессор выпустил ив пистолета в воздух
В этом была его ошибка. Если бы он побежал по открытому месту, вряд ли человеко-обезьяны смогли его догнать на своих еще плохо приспособленных к прямохождению ногах. Но в лесу преимущества были на их стороне. С резкими торжествующими криками они перебегали от дерева к дереву, цепляясь и отталкиваясь руками от веток. Некоторые, раскачавшись на ветке, совершали гигантские прыжки. Впереди всех бежал «вождь» с дубиной.
Профессор слышал за собой ликующие и яростные крики — человекообразные настигали его. «Это похоже на «линч», — почему-то мелькнуло в голове. — Не нужно было бежать: бегущего всегда бьют…» Сердце колотилось, по лицу катился пот, ноги казались набитыми тяжелой ватой. Вдруг страх исчез, его вытеснила беспощадная ясная мысль: «Зачем бежать? От чего спасаться? Эксперимент закончен…» Он остановился и, обхватив руками ствол дерева, повернулся лицом к догоняющим,
Первым косолапо бежал «вождь». Он размахивал над головой своей дубиной; профессор видел его маленькие свирепые зубы. Шкура на левом плече была опалена. «Значит, огонь уже известен им», — торопливо отметил Берн. «Вождь», подбежав, издал крик и с размаху опустил свою палицу на голову профессора. Страшный удар швырнул ученого га землю и залил кровью лицо. Сознание на миг затуманилось, потом Берн увидел сбегающихся человеко-обезьян, «вождя», снова поднимающего палицу для последнего удара, и что-то серебристо сверкнувшее в синем небе.
«И все-таки человечество возрождается», — подумал он за миг до того, как опустившаяся на голову дубина лишила его возможности думать…
Через несколько дней в «Известиях Союза Стран Свободного Труда» было опубликовано сообщение:
«Несколько дней назад, 12 сентября, в азиатском заповеднике, находящемся на территории бывшей пустыни Гоби, у большого стада человеко-обезьян отнято тело человека. На скоростном ионолете человек был доставлен в Дом здоровья ближайшей жилой зоны. По строению черепа, а также по сохранившимся остаткам одежды этого человека следует отнести к первым векам эры Победы Труда.
В настоящее время жизнь таинственного человека вне опасности. Придя в себя, он открыл глаза и стал радостно восклицать что-то непонятное. С помощью универсальной лингвистической машины удалось расшифровать его слова. Он воскликнул на древненемецком языке: «Я ошибся! Как хорошо, что я ошибся!..» и снова впал в беспамятство.
Как смог человек столь древних времен сохранить свою жизнь в течение более чем восемнадцати тысячелетий? Вероятно, это один из уже известных нашей науке методов. Сейчас специальные
Палеонтологической секции предлагается впредь усилить наблюдение за заповедниками. Особое внимание обратить на то, чтобы человеко-обезьяны не применяли свои орудия труда как орудия убийства. Это может вредно отразиться на формировании мышления в процессе эволюции.
Президиум Всемирной академии».
КРАБЫ ИДУТ ПО ОСТРОВУ
— Эй, вы там, осторожнее! — прикрикнул Куклинг на матросов. Они стояли по пояс в воде и, перевалив через борт шлюпки небольшой деревянный ящик, пытались протащить его по краю борта. Это был последний ящик из тех десяти, которые привёз на остров инженер.
— Ну и жарища! Пекло какое-то! — простонал он, вытирая толстую красную шею пёстрым платком. Затем снял мокрую от пота рубаху и бросил её на песок. — Раздевайтесь, Бад, здесь нет никакой цивилизации.
Я уныло посмотрел на лёгкую парусную шхуну, медленно качавшуюся на волнах километрах в двух от берега. За нами она вернётся через двадцать дней. Не раньше и не позже…
— И на кой черт нам понадобилось с вашими машинами забираться в этот солнечный ад? — сказал я Куклингу, стягивая одежду. — При таком солнце завтра в вашу шкуру можно будет заворачивать табак.
— Э, неважно. Солнце нам очень пригодится. Кстати, смотрите, сейчас ровно полдень, и оно у нас прямо над головой.
— На экваторе всегда так, — пробормотал я, не сводя глаз с «Голубки». — Об этом написано во всех учебниках географии.
Подошли матросы и молча стали перед инженером. Он неторопливо достал пачку денег.
— Хватит? — спросил он, протянув им несколько бумажек. Один из них кивнул головой.
— В таком случае вы свободны. Можете возвращаться на судно. Напомните капитану Гейлу, что мы ждём его через двадцать дней… Приступим к делу, Бад. Мне не терпится начать.
Я взглянул на него в упор:
— Откровенно говоря, я не знаю, зачем мы сюда приехали. Я понимаю, там, в адмиралтействе, вам, может быть, было неудобно мне обо всём рассказывать. Сейчас, я думаю, это можно.
Куклинг скорчил гримасу и посмотрел на песок.
— Конечно, можно. Да и там я бы вам обо всём рассказал, если бы было время…
Я почувствовал, что он лжёт, но ничего не сказал. А Куклинг стоял и тёр жирной ладонью багрово-красную шею.
Я знал, что так он делал всегда, когда собирался солгать. Сейчас меня устраивало даже это.
— Видите ли, Бад, дело идёт об одном забавном эксперименте для проверки теории этого… как его… — Он замялся и испытующе посмотрел мне в глаза.
— Кого?
— Учёного англичанина… Черт возьми, из головы вылетела фамилия. Впрочем, вспомнил: Чарлза Дарвина…