Под Одним Солнцем
Шрифт:
Ковальский долго молчал.
— Альвион — другое дело, — проговорил он наконец.
— Почему?
— По-моему, это ясно, — сказал Ковальский. — Вы же сами видите, где мы находимся.
— Но почему вы так уверены в этом?
— Я совсем недавно начал работать в космосе, — помолчав, объяснил Ковальский. — Землю я ни с чем не перепутаю.
Греков пожал плечами.
— Бывают же похожие планеты.
— Ошибиться невозможно, — твердо сказал Ковальский. — Она неповторима.
— К сожалению,
— Слова? — повторил Ковальский. Он приподнялся на локте, в упор глядя на Грекова. — А море, запахи, ветер? Вы просто забыли. Ошибка исключена.
— А вдруг это связано с сенсорным голоданием? — сказал Греков. — Мозг дополняет показания органов чувств. Иногда такое случается.
— А крабы? — помолчав, спросил Ковальский.
— Животные, похожие на крабов.
— Что я, не помню, как выглядит краб? — возмутился Ковальский. — А овод, который меня укусил?
— Животное, похожее на овода. Вы слышали когда-нибудь о конвергенции?
Ковальский не ответил. Греков продолжал:
— Теория конвергенции — фундамент сравнительной экзобиологии. Животные, обитающие в одинаковых условиях, должны походить друг на друга.
Ковальский молчал.
— Например, рыбы и дельфины, — продолжал Греков. — Никаких родственных отношений между ними нет, но условия жизни у них одинаковы, и они очень похожи по внешнему виду.
— Я думал, вы изобретете что-нибудь поновее, — сказал Ковальский. — Дельфина отличит каждый.
Греков продолжал:
— Глаз человека и глаз кальмара. Природа независимо конструировала эти органы. Но у них одинаковое назначение, и поэтому они очень похожи.
— Вы видели когда-нибудь живого кальмара? — поинтересовался Ковальский.
— Или сумчатые Австралии, — продолжал Греков. — Каждое из них имеет аналог среди высших млекопитающих. Я могу привести массу подобных примеров.
— Я тоже, — сказал Ковальский. — Один мой приятель был похож на гориллу. Но какое отношение он имеет к нам? Зачем вы все это говорите?
Греков не ответил. Он повернул голову и посмотрел в ту сторону, откуда они пришли, — на пустынный берег, окутанный брызгами волн. Он вобрал в себя пьянящий воздух, потрогал мокрый песок, прислушался. Невероятно. Чтобы все органы чувств так дружно врали…
— Зачем вы меня пугаете? — сказал Ковальский. — Зачем вы затеяли этот разговор? Я не принадлежу к числу ваших роботов и поэтому не могу ошибиться.
— А вам не кажется странным, что мы еще не встретили ни одного человека? — спросил Греков. — Вас не удивляет, что на этом пляже никого нет? Вы недавно с Земли. Вы видели где-нибудь такие безлюдные места?
Ковальский молчал.
— Мы находимся здесь уже около двух часов, — продолжал Греков. — За это время над нами не пролетело ни одного реактивного самолета,
— А вдруг мы находимся на острове? — несмело предположил Ковальский. — Есть же необитаемые острова.
— Только не на Земле, — твердо ответил Греков. — Там нет сейчас даже необитаемых пустынь.
— Но разве может другая планета так походить на Землю?
— Следовательно, может, — ответил Греков. — Когда вы летите куда-то на звездолете, вероятность встретить такую планету ничтожна. Другое дело — миры, соединенные Туннелем. Все они пригодны для жизни, имеют кислородные атмосферы. Все планеты, на которых мы побывали, чем-то напоминают Землю.
Ковальский встал на ноги и начал натягивать комбинезон.
— Напоминают. — В его голосе снова появилась уверенность. — А это Земля. Я не знаю ответов на ваши вопросы, но не могу ошибиться.
Он стоял над Грековым, уже полностью одетый.
— Пожалуй, поднимусь на-обрыв. Сверху лучше видно. Как бы то ни было, нам следует осмотреться.
— Я пойду с вами, — сказал Греков.
Вскоре они, срезав угол, вышли на берег ручья, покрытый ковром короткой травы. Ручей был чистый, прозрачный, быстрый. Его вода бежала по укатанным камешкам. Журчание ручья терялось в мерном рокоте моря.
— Стрекозы, — тихо сказал Ковальский.
Близко к устью от ручья отделялась глубокая заводь. Над водой в характерном танце кружились грациозные насекомые.
Греков ничего не сказал. Из-под его ноги кто-то бросился в воду. Вскоре по поверхности заводи поплыли осторожные круги, и на него глянули два больших лягушачьих глаза.
Люди в молчании обогнули заводь и, пройдя еще немного вдоль ручья, начали подниматься по склону. Гул моря был еще слышен, но не заглушал остальных звуков. Под ногами в сухой траве раздавалось громкое стрекотание, там прыгали крупные насекомые, с треском расправляя разноцветные крылья.
— Кузнечики, бабочки, — перечислял Ковальский.
Греков молчал, шагая по жесткой траве. Они вступили в полосу густого кустарника. Колючие ветки царапали лицо, из зарослей неслось оживленное чирикание.
— Но почему? — крикнул Ковальский. — Почему это невозможно? Ведь они были похожи на нас. Они могли соединить все пригодные для жизни планеты. В Галактике таких мало, но ведь Земля тоже находится в их числе!..
Греков не отвечал. Ужасно хочется верить, думал он, пока они поднимались по склону, шурша ногами по жесткой траве. Очень хочется верить, думал он, отводя от лица колючки, прислушиваясь к пению птиц. Возврата на Гамму нет. А если это Земля… Но эта планета не может быть Землей. Она слишком чиста и нетронута.