Под Одним Солнцем
Шрифт:
…Раненых погрузили на бронетранспортер, который пригнал умелец Рытов. Набросали в кузов сухого сена, постелили брезент, подсадили к раненым малых детишек.
— Может, с ними поедешь? — спросил Рафа Старков.
Раф бы поехал, будь его воля…
— Да я там только помехой буду, — сказал он бодро. — Пусть товарищ Торопов едет.
Старков не настаивал. Наказал Рытову не гнать, в случае чего — сворачивать в лес, выжидать, на рожон не лезть.
— С богом, — сказал Старков.
— И без бога справимся, — хохотнул
Осторожно повел бронетранспортер, объезжая ямы с водой, скрылся за околицей. Партизаны смотрели ему вслед, молчали.
— И нам пора, — вздохнул Старков, еще раз хлопнул крышкой часов. — Семь без минуты.
— Пора, — подтвердил Олег.
Он знал точность своего Старкова и надеялся только, что старый хронометр спешит, подгоняет время хозяина.
И вправду спешил. Успели построиться, подхватить трофейное оружие, которое не погрузили в машину, вышли за деревню неторопливой колонной — женщины, дети, старики шли в середине. Олег с друзьями намеренно пристроились в хвосте. Вошли в лес, и Олег придержал друзей: вроде бы осмотреться — не ждать ли опасности откуда-нибудь? Опасности не было. Пусто кругом. И дождь моросить перестал. Виднелись еще деревенские избы, крутился дымок над местом недавнего боя, ветер уносил рваные облачка дыма.
И вдруг пропал дымок. А возник совсем в другой стороне. И не робкий он был, а сильный, будто затопил кто-то печку в невидной от леса пустой избе.
— Кто это? — испуганно спросил Димка. — Кто-то остался?
Он обернулся к лесу, куда только что скрылась колонна партизан, прислушался, вдруг рванулся в кусты, обломил ветку, она с треском упала.
— Тише, ты! — бросил вслед ему Олег.
А Раф все уже понял, усмехнулся невесело:
— Не от кого таиться.
Вернулся Димка, сказал, ни на кого не глядя:
— Все. Конец.
Это был конец эксперимента. Пунктуальный Старков отключил поле. Дым над пепелищем исчез, потому что не было пепелища. Печку топили во многих домах — холодная погода, промозглая, — и дым из труб рвался в небо, сливался в мощное серое облако, уходил за деревню.
— Интересно, дойдут они до Черноборья?
Димка задал вопрос без адреса, просто так спросил, чтобы не молчать. И Олег ответил тоже для того:
— Хотелось бы… Теперь и не проверишь: другое прошлое. В нашем вот дошли…
— Дойдут, — убежденно сказал Раф. — Должны дойти.
Он так считал и не верил в иной исход, не мог верить.
— И нам пора?
— Пора.
Пустой обмен словами. Говорить не хотелось, и надо было говорить. Слишком резко оборвалось действие — сразу и навсегда. Слишком многое осталось там, в прошлом. Именно в прошлом: как же иначе назвать? Теперь и у них, у двадцатилетних, тоже было прошлое — далекое и кровное.
— Ты помнишь, где спрятал дублер?
— Помню.
— Надо бы забрать…
— Потом. Успеем.
Машинально вглядывались в мягкую тропу — не осталось ли на ней следов. И другая то была тропа, давно знакомая, потому что бегали по ней из лесниковой избушки
— Сколько мы отсутствовали?
— Как и договаривались: двенадцать часов.
— А кажется — дольше.
— Кажется…
Уже никогда не вернуть напряженных минут боя, ощущения уверенности в себе, кристальной ясности мыслей, которая возникает именно в момент опасности, в состоянии стресса, и ты поступаешь так, как должен поступить, и никак иначе, и твое решение — самое верное, единственное, и ты силен, и ты бесстрашен, и дело твое правое, и победа конечно же — за тобой…
— Вроде бы дошли…
— Кто?
— Мы, мы дошли. Вон наш дворец…
Последние шаги к избушке. Выбить сапоги о стальную скобу у порога, снять мокрую грязь. Но тише, тише, чтобы не слышали ни шеф, ни председатель: не стоит портить театральный эффект неожиданного появления. Аккуратно приоткрыть дверь — только бы не скрипнула! На цыпочках — в сени. Дверь в комнату — рывком на себя.
— А вот и мы!
Глава 10
— Наконец-то, — сердито сказал Старков.
Генератор выключен, стрелка — на нуле, рубильник торчал перпендикулярно щиту. Старков пил чай из фаянсовой кружки с петухом, нарочито громко хрустел сахаром, на студентов — никакого внимания.
— В самом деле. — Председатель не сумел подыграть Старкову. Он был взволнован, обрадован, все удалось, и живые вернулись. — В самом деле, не могли раньше прийти?
— Хорошо, что я опыт ограничил двенадцатью часами, — проворчал Старков. — А то бы они там до конца войны сидели…
— Неплохая идея. — Олег повесил телогрейку на гвоздь, уселся за стол, придвинул чайник. — Ух, изголодались…
— Не кормили вас там, что ли?
— Некогда было.
Этим «некогда» Олег невинно намекал на информацию — немалую и важную, которую они готовы сообщить заждавшимся руководителям. Но Старков не понял намек, не захотел понять. Он все еще играл роль сердитого воспитателя, не прощающего ослушников, выдерживал характер. Председатель — тот попроще. Ему прямо-таки не терпелось узнать подробности путешествия, он бросал умоляющие взгляды на Старкова, но тот игнорировал его, тянул чай, помалкивал.
Потом не выдержал, спросил Олега:
— Что ты на меня уставился? Давно не видел?
— Давненько, — протянул Олег. — Считайте: тридцать пять лет. Изменились вы здорово…
Старков подался вперед, чуть не опрокинув кружку. Все было мгновенно забыто: и показное равнодушие, нелепое желание убедить всех, да и себя тоже, в том, что важен лишь удачно поставленный эксперимент, само путешествие во времени, а не его содержание. Мол, с таким же успехом можно было переместиться в год тридцатый, пятый, восемьсот девяностый — в какой угодно… В какой угодно? Ох, врешь, Старков, сам с собой душой кривишь! Ждал ты ребят из своего года, мучился, сгорал от нетерпения. Так не ломай комедию — не перед кем.