Под парусом надежды
Шрифт:
– И что, директор дал отпуск?
– Ну конечно! А как же иначе? Он у нас тут ценный работник. Можно сказать, все постоянные клиенты на него ходят… И вообще… Мы тут все его ситуацию переживаем, как свою собственную! Она ж на наших глазах развернулась – и с Татьяниным сумасбродством, и с судом этим дурацким… Простите, а вы и правда его адвокат? Не обманываете?
– Нет. Не обманываю. Скажем так, я ему даже больше, чем адвокат. Мне очень, очень его найти надо, Павел Петрович! Вот, видите, решение по тому суду у меня с собой… – засуетилась она, доставая из сумки голубенькую пластиковую папочку. – Его же срочно обжаловать
– Мобильник? А ну, покажите!
Кира вытащила из сумки маленький аппарат, протянула его доверчиво Павлу Петровичу. Он принял его на ладонь, долго смотрел в потухший экранчик дисплея, потом произнес совсем уж как-то грустно-безысходно:
– Да. Точно. Это его телефон. И батарея совсем разрядилась…
– Ну? Павел Петрович? Дадите адрес? Или хотя бы телефон домашний?
– Дам-то я дам… А только что толку? Все равно его там нет, судя по всему. Не пойдет он домой. Он за городом живет, в Каменке, это поселок такой дачный… Слышали, наверное? Полчаса надо на электричке ехать. Уже три года они там живут – Стас, его мама и Егорка… Как Татьяне квартиру свою отдали, так и живут…
– Простите, не поняла… Как это – отдали? Просто так взяли и отдали?
– Ага. Дарственную на нее оформили у нотариуса. Это у них обмен такой своеобразный получился. Квартиру на Егорку поменяли. Татьяна им сама такой вариант предложила, они и согласились. Стас сразу в жилищный кооператив вступил, все три года пахал, как папа Карло, чтоб на новую квартиру заработать. На той неделе уже последний взнос сделал… А пока они на даче жили. У них там хорошая дача, теплая…
– Ничего себе! – искренне удивилась Кира. – Обмен, значит… А он мне про дарственную ничего не говорил…
– Так и не скажет, и не ждите! Он у нас такой. Слишком порядочный, слишком честный, слишком наивный. И все через эту свою порядочность пропускает. Ведь говорил я ему: не жалей денег на адвоката! А он – не посмеют, не посмеют… Я им, говорит, объясню, что ребенок со мной уже три года живет… И про опасность вовлечения его в Татьянину религиозную общину тоже объясню… Вот и объяснил, дурень доверчивый! И что теперь делать? Всю оставшуюся жизнь Егорку прятать, что ли?
– Ну зачем – всю жизнь… Обжалуем мы это решение, не волнуйтесь! Лучше помогите мне его найти…
– Да как? Как я вам помогу? Я бы и сам… Если даже телефона у него теперь нет… А я тут, между прочим, за выходные с адресом одним договорился, где он смог бы спрятаться…
– А может, маме его позвонить? Туда, в Каменку?
– Я звонил уже. Двадцать минут назад. Связи нет. Говорят – вне зоны доступа…
– И что же теперь делать?
– Что делать, что делать… Не знаю! Ждать, наверное. Может, он сам мне на рабочий позвонит или к вам за телефоном вернется… Кстати, когда он успел его у вас забыть-то? В выходные, что ли?
– Ну, это не важно… – отчего-то очень смутилась Кира.
И смущение это, по всей видимости, совсем не укрылось от внимательно прищуренных глаз милейшего Павла Петровича. И еще – очень понравилось Павлу Петровичу это ее смущение. Потому что, понимающе усмехнувшись и взглянув на нее ласково, он протянул:
– Что ж, понятно, понятно…
– Павел, а вы все-таки дайте мне его адрес в этой Каменке! – взглядом отмахнулась от его панибратского «понятно» Кира. – Я думаю, он вполне мог туда уехать, чтоб вещи
– Что ж, в этом есть резон, – в знак согласия кивнул Павел Петрович. – В смысле насчет уехать. А вот к маме с Егоркой он вряд ли сунется – Татьяна со своими братьями-мордоворотами запросто его там прижать может. Сюда, например, они вчера приходили уже… Нагло так прошли прямо на кухню, потом ко мне заявились. Татьяна знает, что мы со Стасом друзья…
– А вы что?
– А что я? Выставил ее, конечно, в два счета. И поразился в очередной раз – что могут с человеком эти фанатики сделать… Ведь совершенно нормальная была девчонка! И главное, никакого механизма борьбы с этим безобразием нет… И с братцами-общинниками этими я бы совсем не хотел встретиться где-нибудь в темном переулке. Не в том смысле, что я их физически боюсь… Не по себе как-то становится, на них глядя. Будто в ужастике каком себя ощущаешь. В общем – мне не описать. Это видеть надо, в глаза им заглянуть…
– И все-таки я поеду в эту Каменку, Павел! Говорите адрес! – решительно поднялась из кресла Кира.
– Ой, да какой там адрес… Как со станции сойдете, сразу дорога через лесок будет, потом на первой же улице третий дом справа. У него еще такая черепичная крыша красного почти цвета, с флюгером. Улица Лесная, дом три. Так, кажется…
– А как у Стаса маму зовут?
– Ирина Васильевна.
– Хорошо. Спасибо, Павел. Пойду я, всего доброго.
– Подождите… Кстати, а вас-то как зовут, уважаемый адвокат? Я и не спросил…
– Кира Воротынцева, – уже от двери представилась она запоздало.
– Подождите, Кира! Дайте я хоть ваш телефон запишу! Говорите! – выхватил он из нагрудного кармана белой рубашки свой мобильник. – И мой тоже в памяти сохраните – будем связь держать…
Быстро продиктовав новому знакомому номер своего телефона, она торопливо выскочила за дверь, не обращая внимания на его призывы еще «подождать» и желание «проводить», и помчалась вниз по красной ковровой дорожке, быстро перебирая ногами. Разлапистые пальмовые ветви чуть колыхнулись капризно от производимого ею легкого ветра, совсем не приветствуя ее поведения. Тут, понимаешь ли, дамы в вечерних платьях да на каблуках во все времена гордо хаживали, и вдруг девчонка в кроссовках откуда ни возьмись выпала, засеменила ногами суетливо и не по чину. Не надо нам такого. Извините. Пусть уж лучше она где-нибудь в пиццериях да в «макдоналдсах» семенит себе ногами на здоровье да мелькает кроссовками, там эти штучки демократические на ура проходят, а нам – нет, нам здесь не надо…
До вокзала Кира добралась быстро – успела заскочить в нужный трамвай. Тут и ехать-то всего ничего – три остановки. И с электричкой ей повезло – уже через двадцать минут отправилась. Народу по случаю понедельника было немного, и старенький вагончик, лихо вздрагивая на рельсовых стыках, весело помчал ее через июльский полдень. Солнце вовсю развлекалось, лезло в квадратные окна и слепило глаза, и Кира прикрыла их тяжелыми веками. Сразу понесло ее куда-то назад, в дождливую ночь, на балкон, в пропасть, в счастье… Она даже вздрогнула слегка, испугавшись. Нет, нельзя ей сейчас никуда лететь. Не до того. И спать нельзя. Лучше в окно смотреть, на бегущие зеленые поля и перелески, и думать о хорошем…