Под покровом светлых чувств
Шрифт:
В голове еще звучали слова, написанные Бетти перед смертью. В ту, последнюю свою, ночь она, должно быть, почувствовала приближение конца. Может, ощутила боль в груди или одышку – кто знает? Как бы то ни было, вместо того чтобы поступить разумно и немедленно вызвать скорую, она села и написала инструкции для Чарли.
«Ты и так почти все знаешь, но на всякий случай напомню тебе кое-какие подробности.
Опоссум – это метис фокстерьера. Ему девять лет. Он больше всего на свете обожает играть с черно-белым носком. В комоде, в нижнем ящике, есть на всякий случай парочка
Фред – наполовину бассет, а наполовину пылесос. Он ест все подряд, полагая, что, если попадется что-то несъедобное, всегда можно потом этим стошниться. Не подпускай его к носку Опоссума!..»
И так далее. Но потом, в конце: «Флосси – очень милая, но с ней непросто. Она живет у меня всего два месяца. Я подобрала ее у дороги неподалеку отсюда. Нужно следить, чтобы она не убежала и не попала под машину, потому что каждый раз, очутившись за воротами, она спешит к дороге в поисках выкинувшего ее прежнего хозяина-подонка».
После смерти бабушки Чарли уже пару недель ухаживала за собаками и другими животными. Одновременно она пыталась разобраться с финансами Бетти, от всей души желая убить того гада, который обворовал ее бабушку. У Чарли и самой сейчас было туго с деньгами – из-за ее собственной глупости, – но об этом думать не хотелось. Сердце переполняла боль от потери любящей, доброй бабушки, и эту боль усугублял тот факт, что, когда Бетти наконец вызвала скорую помощь, фельдшеры оставили ворота открытыми, и Флосси снова сбежала. Теперь она где-то скиталась. Чарли хватало хлопот и с шестью оставшимися собаками, которых нужно было куда-то перевезти отсюда. Но тем не менее она не прекращала поисков Флосси, продолжая надеяться, что отыщет беглянку. Ведь именно этого ожидала бы от внучки Бетти.
Теперь, когда приближалась буря, мысли о потерянной Флосси не давали Чарли покоя.
– Вы, ребята, можете залезть на постель, пока все не закончится, – разрешила она собакам, которые становились все более нервными, потому что раскаты грома становились все слышнее.
Флосси… Она где-то там, снаружи…
– Я искала ее, – произнесла Чарли вслух, словно Бетти, которую она похоронила десять дней назад, могла ее услышать. – Я сделала все, что могла, бабушка. Теперь мне пора зарыться с головой в подушки и переждать эту бурю без тебя.
Ближайшим городом по направлению к аэропорту был Ялингап. Имеющегося там ветеринара, как выяснилось, вызвали принимать роды у коровы, а потому в телефонной трубке раздался краткий ответ: «Я смогу встретиться с вами приблизительно через час. Все зависит от того, как скоро эта дама разродится. Я перезвоню вам, когда закончу с ней возиться».
Карлсбрук был городом, ближайшим в обратном направлении.
«Доктор Сандерс в отпуске, – сообщил автоответчик. – В случае крайней необходимости, пожалуйста, позвоните ветеринару в Ялингап».
Собака лежала на пассажирском сиденье, глядя на Брина огромными испуганными глазами.
«Что ж, – подумал он, – следующее, что я попробую сделать, – это разыскать ее хозяина. А может, мне следовало начать именно с этого».
Но вокруг раскинулся не пригород
– Но ты ведь пришла откуда-то, – обратился он к собаке и снова почесал ее за ухом.
Пальцы внезапно нащупали ошейник, на котором обнаружилась табличка с надписью «Флосси» – и больше никакой информации. Да уж…
– Ладно, доеду до какого-нибудь дома, – пробормотал Брин и включил зажигание. – Только бы там обнаружился твой владелец или хотя бы тот, кто поймет, что я ужасно тороплюсь.
Чарли действительно очень не любила бури и темноту. Она чувствовала себя на этой ферме как дома, потому что с детства приезжала сюда на каникулы. Ей очень нравилось здесь бывать, помогать Бетти ухаживать за собаками, курами и еще целой кучей животных, которые тут жили. Но прежде всего, именно любовь к бабушке заставляла ее возвращаться сюда снова и снова. И именно эта любовь заставила ее задержаться на ферме, хотя профессия дизайнера интерьеров обязывала Чарли сидеть сейчас в своей студии и принимать клиентов.
Бетти ушла навсегда. Одной этой мысли было достаточно, чтобы чувствовать себя одинокой и безутешной, а тут еще вдобавок надвигается буря… Уже пять раз гром звучал почти оглушительно, а дождь, превратившись в ливень, звонко барабанил по жестяной крыше, заставляя Чарли вздрагивать. Она выбежала из спальни, чтобы затаиться вместе с собаками в каком-нибудь укромном уголке.
Но вдруг кто-то постучал в парадную дверь. Обычно собаки отвечали на это взрывом лая. Но сейчас они не отреагировали – лишь жались друг к другу позади Чарли, словно ища у нее защиты.
За дверью кто-то был! То, что показалось Чарли всполохами молний, должно быть, было светом фар подъезжающего автомобиля.
Но кто это? Всем в округе было известно, что Бетти мертва. На похороны съехались почти все жители округа. А после никто не появлялся тут, ведь Чарли была для них чужой. Она собиралась выставить эту ферму на торги и вернуться в город. Этот стук в темноте напугал ее.
Разве собаки не должны защищать дом?
– Вы, парни, пойдете со мной, – пробормотала Чарли, схватив Цезаря и Дотти за шкирки. Цезаря можно было назвать почти чистопородным волкодавом, а Дотти – чуть не на сто процентов далматинцем. Они оба были ужасными трусами, но хотя бы отличались крупными размерами.
Чарли вытащила их в прихожую. Стук в дверь раздался снова, заглушив очередной раскат грома. У Чарли было по собаке в каждой руке. Еще четыре пса должны были выстроиться позади нее, но трое из них предпочли отступить в гостиную, и теперь их хвосты торчали из-под видавшего виды дивана. Не струсила только Пушинка. Она была, кажется, то ли мальтийской болонкой, то ли ши-тцу и походила на комочек белого пуха, чуть больше ладони. Несмотря на свой малый рост, она героически прыгала вокруг Цезаря и Дотти, как бы говоря: «Я с вами, ребята!» Но те тянули Чарли назад, тоже желая спрятаться под диваном.