Под покровом тайны
Шрифт:
Потом мы, вновь перекинувшись, лежали молча под дубом и глядели в звездное небо
– Я видел тебя раньше,- неожиданно сказал Тим. Его рука лежала у меня на животе легонько гладя его кончиками пальцев. Я же только мурлыкала от удовольствия.
– Когда ты меня видел?
– спросила я.
– Когда тебя привела колдунья, в дом, - ответил тот.
Вскоре я выяснила, что моя прабабушка прекрасно осведомлена о деревне оборотней, и что все они наши дальние родственники. Вот только почему она никогда мне об этом не
– Тим, - спросила я,- не знаешь, почему бабуля мне о вас ничего не говорила.
– Тот очень по-человечески пожал плечами.
– Не знаю, мне не рассказывают, я еще молод.
Однако я почувствовала, что он что-то утаивает.
– Тимчик,- ну, пожалуйста, скажи, ты же знаешь?
– этим словами я опустила голову ему на грудь и провела языком по солоноватой коже. Мне это жутко хотелось сделать еще во сне.
Парень выгнулся дугой и застонал.
– Ну, пожалуйста, скажи,- опять спросила я и провела языком еще раз.
Тим вновь застонал и прижал мою голову к себе.
– Что ты делаешь со мной, так нельзя,- шептал он,- перестань, я не выдержу, и староста заругается.
– За что?
– спросила я, легонько щекоча его мускулистую грудь.
– Я должен был забрать у тебя дар,- выдохнул Тим и замер, уставившись на меня неподвижным взором.
– Ты,- ты такая же колдунья, как твоя бабка!- неожиданно закричал он и, перекинувшись, исчез в густой кроне дуба.
Опешив от неожиданности, я некоторое время лежала неподвижно. Потом огляделась и убедившись, что вокруг ни души, открыла проход, вошла в свою спальню и невидимая дверь за моей спиной захлопнулась, скрыв от меня угрюмый лес Заповедья.
Натянув ночнушку, я улеглась в кровать. За окном уже светало. Мне не спалось, в голове бродили разные мысли, в основном о скором подъеме, Сегодня же у меня первый рабочий день.
Поэтому, вылежав минут пятнадцать, плюнула на дальнейший сон и, вскочив с постели, начала одеваться.
Заправив кровать, отправилась на кухню и под мамин храп, стараясь не шуметь, вскипятила кофе.
Сделав бутерброды с маслом и сыром, уселась за стол и начала завтракать. Бутербродов оказалось маловато. Есть хотелось невероятно. Поэтому из холодильника были вынуты несколько яиц и нажарена сковородка яичницы.
Когда закончила с едой, на часах, висевших напротив стола, время было половина шестого. Маму можно было еще не будить.
Я же сидела и размышляла над загадками, которых с каждым днем становилось все больше и больше. Меня очень беспокоили мои странные желания, сейчас я вполне понимала маму, когда та говорила:
– Девочка, сам не поймешь, как согласишься на уговоры своего парня.
Но дело было в том, что меня не надо было и уговаривать. Сегодня я была согласна на все, и только странное нежелание оборотня, дало возможность остаться девушкой. Так раздумывая над своими проблемами, не
В комнату вошла заспанная мама и сразу поправила папину фотографию на комоде. У меня запылали щеки.
– Какая бессовестная, думаю только о себе, даже не вспомнила ни разу о папочке,- начала страдать я и тоже прослезилась.
– Ничего доча, - сказала мама,- надо держаться, нельзя плакать, постоянно.
Я вскочила и налила ей кофе, пока она умывалась и чистила зубы. Бабушкиным инструкциям о запрете зубной щетки мама не доверяла. Но я то теперь знала, что мне зубные щетка и порошок не нужны вовсе.
Я сидела напротив мамы, которая без аппетита жевала бутерброд, и все вспоминала косую черную челку Тима, его сверкающие белые зубы, когда он улыбался. А особенно его руки со стальными мышцами, которые, тем не менее, могли так нежно касаться моей кожи. Интересно, какой дар он должен взять у меня?
– Леночка,- слабо улыбнулась мама, - опять в облаках витаешь. Сейчас у тебя такой вид... если бы ничего про тебя не знала, подумала, что ты влюблена по уши.
От неожиданно сказанных слов я ужасно покраснела и сконфузилась.
– Ну, мама, что ты говоришь,- смогла я пролепетать,- смотри, меня всю в краску вогнала, какая еще любовь?
– Значит, и вправду влюбилась,- вздохнула мама,- когда и успела с этими переживаниями?
На мои дальнейшие отговорки она только улыбалась, и качала головой.
Вскоре мы собрались и вместе пошли на работу. Остановка автобуса была за углом. Мамин автобус подошел первым, она чмокнула меня в щеку, пожелала удачного трудового дня и прошла в открытую дверь.
Я тоже недолго торчала на остановке, вскоре села в подошедшую четверку и покатила в сторону больницы.
Торжественных встреч по поводу первого рабочего дня не было, только Галина Петровна, улыбнувшись, пожала мне руку и вручила новый рабочий инструмент; швабру и ведро.
В сестринской я переоделась, по совету напарницы, осталась только в трусиках, и надела глухой медицинский халат, завязывающийся сзади. Его наверно, можно было обернуть меня в два раза, но, к сожалению, тогда не удавалось завязать завязки. Поэтому я вместо пояска обвязала себя бинтом, получилось вроде ничего.
Пожилая женщина оглядела меня критическим взглядом и сказала:
– Щупловата ты девка, не знаю, как носилки с такими кабанами будешь таскать?
– С какими кабанами?- удивилась я?
– Да вон, видишь, боров толстый лежит, пудов десять в нем наверно весу наберется,- сказала она, кивнув в сторону дверей, где врачи скорой завозили на каталке грузного мужчину.
– Сейчас они его на кушетку положат, а нам потом его таскать по кабинетам придется,- объяснила мне санитарка, когда я при знакомстве назвала ее Нинель Николаевна, она замахала руками и предложила называть по-простому - тетя Нина.