Под прицелом моего сердца.
Шрифт:
– Садись, - все так же тихо проговорил Емельян, чуть сдвигая ноги на кровати, освобождая место для меня. Что было немного странным, потому как рядом с его кроватью стоял стул. Послушно села на краешек кровати. Увидела, как Емеля поморщился, наверное, от боли. Почувствовала, как по щеке скатилась еще одна слезинка.
– Вытрись лучше, - протянул он мне носовой платок, - Рано ты меня хоронишь.
– Да я и не...
– возразила я, вытирая слезы и шмыгая носом, -
– Вот девки - они все такие, - со знанием дела вмешался сосед в разговор, - Чуть что - сразу в слезы.
– Петрович, - вздохнул Сургут, - Сходи, покури.
Петрович, вздыхая и охая, принялся подниматься с кровати. И спустя пару минут мы в палате остались одни.
– Зачем ты так с ним? Он ведь еле ходит, - упрекнула я парня.
– Да какой там!
– Сургут улыбнулся краешком губ, - Его завтра выписывают. Просто уши греет.
– В смысле?
– не поняла я.
– Разговоры слушает, - пояснил Емельян, а я улыбнулась. Было странно вот так сидеть около парня, слушать его голос, и не бояться, что он убежит. По-хорошему странно.
– А тебя когда выпишут?
– спросила я. Сургут вздохнул. Взгляд замер на его руке, лежавшей поверх одеяла всего в нескольких сантиметрах от меня. Нестерпимо захотелось прикоснуться к его руке, сжать, погладить.
– Да тоже завтра, - усмехнулся Сургут, - Планирую в самоволку свалить.
Нахмурилась.
– Знаешь, Емельян как там тебя по отчеству?
– начала выговаривать я, - Никаких самоволок! Сколько тебе положено лежать? Вот столько и будешь тут находиться!
– Ну, уж нет!
– махнул головой Сургут, - У меня задница плоской станет, и мозг атрофируется. Так что я свалю по-тихому.
– А я говорю: Нет!
– возмутилась я. Сургут только хмыкнул. Но спорить не стал.
– Емеля, ты же взрослый мужчина, а ведешь себя, как ребенок малолетний, - начала уговаривать я парня, - А если осложнения или обострения какие? Это ведь не игрушки!
– Взрослый, - согласился он, глядя на меня, - Взрослый, - повторил Сургут, - Тридцать три. Игнатович.
– Что?
– не поняла я.
– Ты же спросила, как меня по отчеству, - напомнил Сургут.
Несколько секунд смотрела на парня, гадая, что бы могло значить все это. Было страшно поверить в то, что мои надежды и мечты вот-вот собираются исполниться. Робко улыбнулась.
–
– И мне, - улыбка Емельяна уже была более открытой, даже чуточку ласковой. Или просто мне хотелось ее такой видеть?
– И мне, - вновь повторил Сургут. И в следующее мгновение почувствовала теплое прикосновение его надежной руки к своей ладони. Ухватилась пальцами за его руку, боясь отпустить ее. Больше Сургут почти ничего не сказал. Просто лежал, закрыв глаза, и поглаживал мою ладонь. Вернулся сосед Петрович. Потом пришла медсестра, выгнала меня, сообщив, что часы посещения закончились. Уходить не хотелось, но не ругаться ведь мне с докторами.
– Я вечером попробую вырваться с работы, - пообещала я. Сургут только улыбнулся.
– Не страшно, если не выйдет, - утешил он меня, - Завтра приходи.
Встала с кровати, постояла немного. Сургут отпустил мою руку. И я, не оглядываясь, вышла из палаты. С одной стороны, на душе было легко. Вроде бы все налаживается, меняется. Но с другой - переживала за здоровье любимого.
Все шло замечательно, чему я никак не могла нарадоваться. Но было бы еще лучше, если бы Емельяна выписали. Правда, он шел на поправку, и доктора обещали отпустить его домой через пару дней. Приезжала к нему в больницу каждый день. Привозила продукты, разрешенные врачами. Чистую одежду, выстиранную и выглаженную мною же. В общем, вела себя как образцовая невеста. Правда, за эти дни не обошлось и без конфликта. Сургут, видите ли, сигарет пожелал. На что я ответила категоричным отказом.
– Грозная она у тебя!
– заметил новый сосед Емельяна по палате.
Сургут только хмыкнул. В мое следующее посещение увидела пачку сигарет в тумбочке. Провела ревизию всего содержимого, изъяла запрещенные 'препараты' в виде сигарет, и выбросила их в мусорное ведро. Емельян только недовольно хмурился. И все последующие дни продолжались в том же порядке. Мой каждый визит начинался с допроса Сургута.
– Курил?
– спрашивала я.
– Курил, - честно признавался парень. Грозила ему кулаком, а он только едва заметно улыбался.
– Возьмусь я твое воспитание!
– угрожала я.
– Напугала кота сметаной, - отмахивался он от моей угрозы.
Отношения между нами оставались прежними. Ну, как прежними.... Пылких и страстных поцелуев все еще не было. Зато Емельян стал чаще улыбаться, даже шутил. И не избегал моих прикосновений, скорее наоборот. И сам то по щеке погладит, то волосы от лица отведет. И руку мою постоянно поглаживает. Еще бы целовал, а то уже успела забыть вкус его поцелуев.