Под прицелом
Шрифт:
– Действие [126] ! – громко выкрикнул кто-то.
Но агенты ближнего круга охраны уже среагировали, реакция у них отточенная, их годами учат сначала действовать, а потом разбираться. Сто двадцать децибел ударили по ушам – и в тот же самый момент агенты бросились со всех сторон на президента, словно защитники на прорвавшегося с мячом в очковую зону нападающего, и буквально смели его, погребли под своими телами, сбили с ног и уронили на трибуну. Один из агентов со щитом, замаскированным под папку, повел себя непрофессионально – бросился на кучу-малу сверху, прикрывая ее собой, вместо того
126
Действие – кодовое слово в Секретной службе САСШ, означающее нападение на президента.
– Действие!
– Уводите его! – крикнула Марианна, еще не понимая, что происходит.
Донован, остававшийся на ногах, пришел в себя, выхватил пистолет.
– Уводим его! Пошли!
Все это выглядело бы смешно, если бы не было столь серьезно. Подбежавшие несколько агентов, выхватив оружие – пистолеты «кольт» и компактные пистолеты-пулеметы «инграм», окружили барахтающуюся на трибуне кучу-малу живым кольцом, мгновенно образовав вторую линию защиты. Только после этого агенты ближнего круга, прикрывая президента собой, волоком потащили его с трибуны, словно пьяного, не давая ему подняться. Еще несколько агентов на острие расчищали дорогу основной группе, сбивая неосторожных с ног и действуя, подобно нападающим в североамериканском футболе, грубо и жестоко, отвешивая удары направо и налево…
– Пошли, пошли, пошли!!!
Дверь «бегемота» уже была распахнута, президента дотащили до машины и буквально зашвырнули в нее, словно мешок с мукой. Следом, держа наготове пистолет, в машину прыгнул еще кто-то из агентов, затем еще один.
– Уехали! Уехали!!!
В обстановке полного бардака и паники Марианна осталась на ногах – ее едва не сбили с ног, когда тащили по трибуне президента, но она уцепилась за что-то и не упала. Она должна была последовать за президентом, но осталась на месте. Из-за русского. Она уже сообразила, что сигнал подал он. Поскольку что-то заметил. И теперь она должна найти его взглядом, чтобы понять, что делать дальше…
Взгляд метнулся по обезумевшей толпе – кто-то из репортеров бросился бежать, кто-то, наоборот, подумал, что в президента выстрелили, и прорывался ближе к трибуне, чтобы запечатлеть исторический кадр. Сложно описать словами, что в этот момент творилось перед трибуной, – обезумевшие агенты Секретной службы и полицейские, не до конца понимающие, что происходит, и не видящие угрозы, обезумевшие репортеры, устроившие настоящее месиво на местах для прессы, истошные крики, ор, утробный вой – дикая, ни с чем не сравнимая какофония безумия…
И тут она увидела его – он прорывался из толпы, был уже на самом ее краю. И бежал он в сторону Пикадилли Аркейд.
Агент Эрнандес поняла, что день безнадежно испорчен. И костюм, довольно дорогой, который она имела глупость надеть сегодня в первый раз, – тоже безнадежно испорчен. И не факт, что ей вообще удастся выбраться из этой толпы живой – запросто могут затоптать даже с ее навыками.
Набрав в легкие воздуха, как перед прыжком в бассейн, Марианна решительно бросилась вперед…
На ходу я раздобыл пистолет. Как – да очень просто. Элементарно, Ватсон…
Ахиллесова пята охраны любой важной персоны – оружие. Оружие, имеющееся у этой охраны. Скажу больше – пока президент распинался на трибуне – я мог убить его миллион раз. Потому что стоял в первых рядах, а совсем рядом
А пистолет я раздобыл просто – обезумевшая толпа, верней, ее часть, с криками ринулась на полицейских из внешнего оцепления, стоящих на полностью перекрытом отрезке Бридж Грин. Это ерунда, кстати, что британские бобби ходят без оружия – на такие мероприятия оружие выдают всем. Вот и сейчас – пробегая мимо полицейского, я стал обладателем компактного «уэбли», пистолета поганого, но хоть какого-то. Состояние «есть какое-то оружие» всегда лучше состояния «нет никакого оружия».
В первых рядах толпы я выскочил к воротам, бросился в сторону Парк-Лейн. Кто-то неуклюже попытался меня остановить, я ударил его в солнечное сплетение и пробежал дальше…
– Держи! – заорали сзади.
Надеюсь, не меня. А если и меня – то хрен вам…
Он так и не выстрелил…
Он совершил ошибку. Первую ошибку в своей карьере и ошибку непростительную. Смертельную ошибку…
Все было давно просчитано. И готовилось все – тоже давно. Номер, в котором он засел, был снят на корпорацию, имеющую и счет, и офис с телефоном, и даже какая-то деятельность велась – и все это было фикцией. Абсолютной фикцией, театральной ширмой. Декорациями.
Амбразуру он готовил целый месяц. В первую очередь, он подменил работавшего в Парк-Лейн носильщика. Настоящего носильщика, телосложением и внешностью похожего на него, так никогда и не найдут. А ему эта должность была критически важна.
Носильщик – незаметная и ничем не примечательная личность. И самое главное – носильщик может свободно перемещаться по всему отелю, носить любого размера вещи – и никто не подумает его спросить, что он несет, куда и зачем?
Конечно, перед приездом президента по всем окрестным заведениям и домам прошлась полиция – работы было столько, что ее делали не агенты Секретной службы, не имеющие права задавать вопросы в Великобритании, – а именно полиция. Но полицейские ничего не нашли. И сотрудники Секретной службы, замени они полицейских, тоже ничего не нашли бы. Подозрение вызывает кто? Тот, кто устроился на работу в последнее время. Но не какой-то неприметный носильщик, работающий уже восемь с лишним лет…
По ночам, когда работы почти не было, он уделял время тому, что скреб стену. Использовал только ручной инструмент, никаких дрелей и перфораторов. Соблюдал тишину. Грязь выносил в чемодане и выбрасывал в мусорку. Все были довольны – ночные смены считались сущим проклятьем, и наличие безропотного носильщика, никогда от них не отказывающегося, было для группы обслуживания гостей Парк-Лейна сущим подарком.
Когда в одну прекрасную ночь он пробурил стену и добрался до улицы – недостающий кусок стены он заменил специально подобранным по размеру, цвету и фактуре куском пенопласта. На следующую ночь, спустившись по стене с крыши при помощи троса, он залепил серой замазкой трещины, придав стене первозданный вид. Это было самым опасным моментом в операции, его запросто могли засечь – но не засекли.