Под прицелом
Шрифт:
Прорвались… Даже не верится…
Сменил магазин в винтовке, выскочил наружу. Грей перебрался в салон, склонился над умирающим…
– Что?
– Скверно… – пробормотал он, перебирая какие-то лекарства, – скверно…
– Ты что, соображаешь?
– Ну да. У меня мать в больнице работала. А когда скаутов посылали делать добрые дела – я там помогал.
– У нас что, аристократы в больницах работают? – не к месту подколол я его.
– Да пошел ты… – не слишком обиделся Грей.
Пока
– Слушай, Кросс… Похоже, он что-то хочет сказать.
Я показал Грею на выход. Вышли.
– Как он?
– Недолго продержится. Я все, что смог, сделал, вколол сердечное и обезболивающее, надеюсь, с дозировкой не напутал.
– Если его сейчас в больницу?
– Бесполезно. Ребра всмятку, легкое полностью уничтожено, похоже, задето осколками и сердце, плюс, кажется, контузия внутренних органов. Знаешь же, что делает такая пуля. Я вообще не понимаю – как он до сих пор жив.
Знаю… Контузия внутренних органов проявляется, только если в человека попадает высокоскоростная пуля. Очень высокоскоростная. Это из чего же такого в него стреляли…
Вернулись в машину, я осторожно снял с раненого кислородную маску, перекрыл вентиль с кислородом. Глаза сэра Колина открыты, он смотрел на нас, перебегая взглядом с одного на другого. Я понял, снял маску…
– Кросс… – сэр Колин говорил почти нормально, видимо, обезболивающее начало действовать. – Черт бы его побрал… Грей с тобой?
Дориан тоже снял маску.
– Черт бы его побрал…
Я опустил руку в карман, незаметно достал телефон, нажал кнопку. Телефоны от Фаберже, хоть и выглядели с виду бесполезными игрушками, на самом деле таковыми не являлись. Это многофункциональные устройства, сделанные на основе лучшего и самого дорогого, что было в мире высоких технологий, каждый телефон собирался вручную. В числе прочего, он имел настолько чувствительный микрофон, что мог писать звуки, даже будучи за пару метров от их источника.
– Кого, сэр? Кого его? Кто вас так и за что?
– Заткнись и слушай, – несмотря на ранение, сэр Колин, по-видимому, еще был способен соображать, – это он его выпустил. Он… Хотя и я…
– Кто он? Кто, сэр?
– Ровен. Джеффри Ровен, он снова в деле.
– Кто он такой?
– Узнаешь. Посмотри старые газеты, узнаешь. Он…
Лицо сэра Колина исказилось от боли, но он взял себя в руки.
– Он собирается…
– Что? Что собирается…
– Я не думал… Он понял… И меня вместе со всеми… В один список.
Мы
– Снайпер выстрелит еще один раз…
– Что? По кому?
– Он собирается… убить Президента… убить Президента…
Какого, к чертям, Президента?
Внезапно сэр Колин повернул голову, посмотрел на Грея, потом прямо на меня.
– Береги… своего старого друга… он не должен… появляться в САСШ… его там убьют… он не уйдет оттуда… живым…
Глаза пожилого британского аристократа вдруг стали пустыми и снулыми, словно у купленной в магазине рыбы.
Все…
Вот и все. Как ни странно – я не испытывал ненависти и злобы к этому человеку. Скорее всего, это был хороший человек. Определил это я просто – иначе бы его не убили.
Грей достал из кармана платок – у него всегда была привычка носить с собой два платка, расправил, накрыл лицо умершего. Поднял на меня глаза.
– Ты что-нибудь понял? – спросил я.
– Нет. Но одно имя я узнал.
– Какое?
– Ровен. Сэр Джеффри Ровен. Он знал моего отца. И иногда бывал в нашем охотничьем поместье в Шотландии.
– Кто же он?
Грей покачал головой.
– Отец никогда не говорил.
Вот так вот.
Я повернулся – и встретился глазами с лежащим на полу шотландцем, охранником, которого я связал и оставил в живых. Тот молча лежал на полу – и слушал.
– Надо идти. Собери оружие. Все.
Грей кивнул, достал черную большую спортивную сумку, начал укладывать в нее оружие – наше и трофейное. Собрав, вышел из машины…
– Ты все слышал?
Шотландец кивнул.
– Через полчаса, максимум, час тебя найдут. Ты понял, кто я такой?
Шотландец снова кивнул.
– И как ты понимаешь – я не мог выстрелить, а уже через несколько минут подъехать на карете «Скорой». Те, кто его убил, – я показал взглядом на каталку с телом сэра Колина, – не будут долго раздумывать. Если станешь что-то рассказывать – рассказывай журналистам. Все, что было, в подробностях, шум тебя спасет. Или – беги, куда глаза глядят. Иначе – не проживешь и двух суток.
По-честному – надо было бы развязать этого беднягу и дать ему уйти, после того, что он слышал – или мог слышать, не важно, – его, конечно же, убьют. Но сделать это я не мог. И я вышел из санитарного отсека «Скорой», закрыл за собой створки двери, оставляя шотландца наедине с мертвецом. Выпутается до того, как их найдут, – его счастье. Поверит тому, что я сказал, – счастье еще большее. А пока я трусцой побежал мимо темных, безмолвных рядов машин, догоняя Грея.