Под псевдонимом Ксанти
Шрифт:
Довольно скоро франкистам стало известно, кто руководит диверсионной и партизанской деятельностью. Более того, они знали, что полковник Ксанти сам наведывается к ним в гости. И началась охота за ним. Но он был неуловим, и диверсии, одна смелее другой, совершались все чаще и чаще. Хаджумар уходил в тыл врага с группой отчаянных храбрецов, и каждый километр пути рождал новые легенды.
И нападение на фашистский аэродром под Талаверой Ксанти возглавил сам. Первая часть операции прошла успей] но. Убедившись, что все самолеты охвачены ярким пламенем, точно заспорили, который быстрее сгорит, бойцы спешно пересекали
— Ложись! — приказал Хаджумар.
Группа залегла. Машина промчалась бы мимо них к аэродрому, где раздавались пулеметные очереди — лихорадочные, на авось, если бы не Том, американский доброволец. Упоенный победой, он не желал пропускать мимо себя легкую добычу и, ослушавшись приказа, приподнялся и с криком: «Вот вам!» — бросил гранату в грузовик. Но граната не взорвалась. Машина затормозила, из кузова посыпались фашисты, на ходу открывая огонь. Пришлось принимать бой. И тут показались еще две машины с охраной. Подкрепление высыпало на поле и цепью стало обходить группу.
— Всем отходить, перебежками! — приказал Хаджумар и, подхватив ручной пулемет у Гарсиа, дал очередь по цепи, заставив фашистов залечь. — И тебе отходить! — закричал камарада советник, видя, что Гарсиа пристроился рядом с ним на земле. — Это приказ!
Гарсиа нехотя сделал бросок в сторону леса, догоняя группу. Фашисты попытались пересечь бойцам путь. Но пулемет Хаджумара заставил их вновь прижаться к земле. Оглянувшись, камарада советник увидел, что группа почти у зарослей. Он вскочил, перебежал несколько шагов, отступая к лесу, и опять залег за пулемет. Он трижды повторял свой маневр, пока наконец группа не скрылась за деревьями. Теперь фашисты вели огонь только по нему. Предательское зарево аэродрома освещало все поле. Хаджумар сделал еще один бросок, и в это время пули впились ему в ногу и бок… Он упал, дал длинную очередь. И тут пулемет захлебнулся — кончилась лента… А до леса оставалось метров пятнадцать… Не добежать… Хаджумар вытащил пистолет… Жаль, что все так заканчивается… Жаль и обидно, что гибнет из-за недисциплинированности одного из бойцов… Жаль… Он знал, сколько патронов в пистолете… Он мог еще сделать шесть выстрелов по врагам. И он стал целиться и нажимал на курок, только убедившись, что цель будет поражена. На пятом выстреле он услышал позади себя шаги. Метрах в трех от него шлепнулась на землю неуклюжая фигура Аугусто.
— Ты почему возвратился?! — закричал он ему. — Команда была отходить!
— У тебя больше нет патронов, я догадался, — оправдывался Аугусто. — Теперь мой пулемет будет их сдерживать. — Он нажал на гашетку, и Хаджумар убедился, что занятия на стрельбище пошли ему впрок: прицельный огонь заставил залечь осмелевших было фашистов.
— Будем отходить, попеременно делая броски, — сказал камарада советник и, когда Аугусто вновь нажал на гашетку, сделал бросок к лесу… Он думал, что пробежит метров десять, но раненая нога не слушалась его, подвернулась, и он упал недалеко, у чащи деревьев. Боль туманила глаза…
Гарсиа бросился к нему, приподнял, потащил в заросли.
— Погоди! — приказал Хаджумар. — Ложись! — И закричал Аугусто: — Отходи, Аугусто!..
Но тот только махнул рукой, предлагая им скорее углубиться в
— Аугусто! — грозно закричал камарада советник. — Отходить!
Пулемет Аугусто умолк, испанец повернул к нему голову:
— Всем не уйти!
— Я тебе приказываю! — Хаджумар поморщился от боли.
— Скорее уходите! — Аугусто отказывался выполнять приказ — впервые! — Я прикрою вас. Иначе все погибнем…
Хаджумар понимал, что только так можно уйти от преследования. Он сам взялся прикрыть огнем отход товарищей. Но его ранило, и не стало патронов, и теперь выходит, что Аугусто перехватил то, что было предназначено ему, Хаджумару.
— У меня еще есть гранаты! — закричал Аугусто. — Уходите! Фашисты у меня в долгу!
— Эй, Аугусто, я твой командир, приказываю тебе отходить! — приподнял голову Хаджумар, и тут еще один удар пули, на этот раз в плечо, опрокинул его навзничь. Он потерял сознание.
Обратный путь группа рассчитывала преодолеть за двенадцать часов. Но теперь, постоянно чувствуя погоню, боясь наткнуться на засаду, добиралась до фронта кружным путем. Том, нарушив главный закон диверсантов: никаких отсебятин, чувствовал свою вину. Всячески желая оправдаться, он говорил о своей ненависти к фашистам, брал на себя самую тяжкую обязанность — идти впереди, чтоб проверить, нет ли засады. Он подолгу не отпускал древко самодельных носилок, на которых бойцы несли раненого командира. Когда Ксанти пришел в себя через несколько часов, Том облегченно вздохнул. Советник усилием воли заставил себя всмотреться в карту, наметил маршрут и опять впал в небытие.
Команду взял на себя Гарсиа. Он был молод, но все знали, что он был принят в корпус по рекомендации Ксанти, и безропотно подчинялись его приказам. А он, памятуя науку, которую в деле преподал ему учитель, действовал осторожно, стараясь предвидеть любую неожиданность.
В Мадриде их уже не ждали, когда вдруг разнеслась весть, что они пересекли линию фронта. Советник не разрешил везти себя в госпиталь, потребовал, чтобы его доставили в расположение корпуса. К машине, остановившейся у проходной, первой бросилась Лина, обхватила руками носилки, на которых лежал Хаджумар. Сделали операцию, извлекли пули. Лина села у кровати с таким видом, что все поняли: она покинет больницу только вместе с Ксанти.
Придя в себя, он увидел, что она плачет.
— Ты чего? — едва слышно спросил он.
— Ничего. — Она едва улыбнулась сквозь слезы, прижала его ладони к своим губам, стыдливо призналась: — Думала, что больше не увижу тебя… — Вытащила из сумки газету, развернула ее и показала Хаджумару: — Вот, смотри, что о тебе писали фашисты… «Известный диверсант полковник Ксанти убит вчера при попытке нападения на аэродром под Талаверой. Вся его группа уничтожена. Один из диверсантов, Аугусто, казнен».
Погиб Аугусто… Хаджумар закрыл глаза.
— Как доставили к нам эту газетенку, я чуть с ума не сошла, — рассказала Лина. — Ты мертв! Не верилось! Я ждала тебя. И вот чудо свершилось. — Она упрекнула его: — Почему ты не разрешил, чтобы тебя сразу положили в прифронтовой госпиталь? Ведь каждая секунда была дорога!
— Лечь в абы какой госпиталь? — прошептал непослушными губами Хаджумар. — Человек только в сознании контролирует, на каком языке надо говорить.