Под сенью исполинов
Шрифт:
Она как во сне вынула черносливы лёгких и уложила их в желтоватый студень формалина. Заляпанная слизью и кровью, Рената чувствовала одно – как только пропадёт таинственное воздействие, без сил рухнет и она.
Фреза пошла по обозначенному вырезом в коже пути. Запах. Внутри спецкостюма воздух был чист, даже можно сказать – свеж. Но она знала: снаружи лабораторию кутала неуловимая, тошнотворная сладость костной пыли. Утренняя смесь вперемежку с желудочным соком не заляпала шлем только благодаря скомковавшейся боли, парализовавший гортань.
Червоточины
Закончив, Неясова отошла чуть в сторону. Некто по-прежнему присутствовал в её голове. Некто третий, кто проник туда с помощью умолкшего Ординатора.
Мнимая лёгкость тела подстёгивала в движению, едва закончив, Рената принялась упаковывать прозрачные кубические контейнеры, внутри которых теперь хранились органы пришельцев. Она не знала, что будет дальше. Оставалось просто работать. Как всегда.
– Я видела похищение Виктории, – неожиданно для самой себя, без заикания выдала Рената. Она поняла вдруг: молчать нельзя. Нужно говорить, делиться с Буровым и Трипольским всем, что есть в голове. На всякий случай.
– В каком смысле? – пошевелил затёкшими плечами гигант, в руках которого пистолет выглядел какой-то игрушкой.
– Я видела, как её похищает абориген. Вволакивает в шлюз модуля, что на горе стоит. Видение пришло во время сканирования. Когда я пыталась обнаружить следы доктора Кислых, – Рената говорила несвойственно: отрывисто, но без запинок. – Я промолчала на совещании. Не знала, как сказать. Теперь знаю. Это чьё-то влияние. Кто-то на планете через Ординатора вложил мне в голову намерения того аборигена похитить Вику. Подозреваю, что этот кто-то – Валентина Богдановна. Но…
Рената запнулась, чувствуя неумолимо нарастающую эйфорию. Словно поощряя её в чём-то, постороннее влияние ежесекундно делало мир всё более простым, чётким, логичным; страх исчез в той же дали, что и усталость. Захотелось говорить, говорить…
Где-то вдалеке брезжило понимание, что доктор Кислых попросту неспособна на такое. Но ничего другого выдумать она не могла. Человек, как известно, так устроен: только обличив неизвестное, придав ему мал-мальски знакомый образ, он способен к его изучению.
– Сейчас я тоже чувствую постороннее присутствие. Мы коммуницируем посредством Ординатора. Нет никаких гарантий, что это она, что это доктор Кислых, – последнее она произнесла, откровенно подавляя громкий выдох – ощущения накатывали волнообразно и порою очень даже походили на предпосылки оргазма. – Но меня направляют, указывают. Пытаются показать нечто.
– Что именно? – Буров стоял там же; Рената не заметила, как чёрный гордеев лёг дулом на иную траекторию выстрела. Он по-прежнему смотрел в пол. Но уже под ноги ей.
Неясова схватилась на край стола, перемазанная склизким перчатка соскользнула, но женщина устояла.
– Рената Дамировна, – воззвал глухой голос Трипольского. – Возможно, это контакт!
Толчок вперёд, к столам с выпотрошенными чужими, она почувствовала кожей. Шагнула, несмело повинуясь. Взгляд лёг на куб с мозгом первого, затем второго. Что-то зашевелилось на задворках памяти при виде изъеденных червоточинами органов.
Сначала возникли образы. Если это и были воспоминания, то ей они не принадлежали точно: кафедра, луч старого проектора под потолком, огромная раздвижная доска с меловыми разводами и крашеный толстым слоем деревянный пол. Вокруг люди, лица их смазаны, молчат. И только один голос властвует над обширной аудиторией – с кафедры он достигает самых отдалённых уголков помещения и эхом возвращается обратно. Слов не разобрать. Он принадлежит женщине, но мощи и уверенности в нём хватило бы и на пару-тройку мужчин.
Образы схлынули так же внезапно, как и возникли. Подобно морской волне, они оставили после себя песчинки знаний, что вскоре залегли в каверны берега. Чужие воспоминания теперь стали её.
– Прионы… – прошептала она неуверенно.
– Что?.. – переспросил Трипольский, но сам уже отпрянул от стекла машинально – услышал.
– Прионы, – твёрже повторила Неясова и сглотнула, чувствуя как покидает её разум некто третий.
Точно очнувшись, стряхнув оцепенение, заговорил Ординатор:
«Прионы – белковые инфекционные агенты с аномальной третичной структурой, способные к размножению, но не содержащие нуклеиновых кислот».
Его слышали все. Ибо Буров заметно занервничал. Трипольский за стеклом принялся ходить взад-вперёд, делая всего по три-четыре шага. Он-то точно знал, что это.
– Почему Ординатор сообщил о прионах?..
Рената ничего не ответила Бурову. Ответ нарождался медленно, мучительно, карабкаясь из глубин памяти – то ли её, то ли чужой. Логическая связь между исковерканным мозгом чужих и упомянутыми Ординатором прионами выстраивалась фрагментами. Возник образ аборигенов Папуа – Новой Гвинеи. Сперва здоровых людей, изукрашенных красно-белым. А потом и больных: умственно отсталых, порою терзаемых конвульсиями.
Только после этого постороннее присутствие в разуме Ренаты окончательно истаяло. Она обессиленно опустилась на пол, жестом давая понять: всё нормально. Но Буров и не спешил к ней, держа пистолет обеими руками.
Мысль, к которой её вели всё это время, оказалась последней, прежде чем Рената потеряла сознание.
Пришельцы являлись каннибалами.
Глава 26. Тоннели
Сложно сказать, сколько прошло времени…