Под сенью кактуса в цвету

Александрова Наталья Николаевна

Шло время, Лида с мужем тяжелым трудом заработали от завода квартирку двухкомнатную, дочка Танечка росла всем на радость – красивая, послушная и ласковая. У Лены, подружки-то Лидиной, все не так гладко оказалось. То есть материально-то жили они гораздо лучше, родители Лене помогали, квартиру кооперативную построили, машину купили, гарнитур мебельный финский. Жить бы да радоваться, вот только с дочкой были проблемы.

Сначала-то никто ничего не замечал – просто все, что маленькой Танюшке легко давалось, Оленьке приходилось долго добиваться. Тут надо должное матери ее отдать, Елене, уж она-то все силы дочке отдавала, работу бросила, себя ребенку посвятила. Выправилась девочка, в школу

пошла, училась не так чтобы хорошо, но и не на двойки. Ну мать, конечно, и тут в первых рядах – все учительницы у нее обласканы, всем подарочки к праздникам или еще какие услуги оказаны. Но все равно непросто было с Олей – некрасивая она росла, нелюдимая и злая. Ребята в школе ее не любили, подруг не нашлось. И взрослый-то человек не сразу поймет, что у ребенка что-то с психикой не в порядке, а уж детям-то как объяснишь… Очень Елена по этому поводу переживала, да и то сказать – какая мать за свое дитятко душой не болеет? А которой все равно, так та не мать, а кукушка…

В этом патетическом месте Татьяна Степановна остановилась передохнуть и отхлебнула остывшего чаю. Дядя Вася уже устал возмущаться и делать мне страшные глаза, теперь он смотрел покорно и только вздыхал изредка, как верблюд, нагруженный поклажей.

Я поерзала на стуле – уж больно издалека посетительница начала свой рассказ, этак мы и до ночи до сути не дойдем. Ой, может, прав был дядя Вася, когда советовал мне не соглашаться на встречу!

Татьяна Степановна передохнула и продолжала рассказ под мерный храп Бонни, который удобно устроил голову у нее на коленях и уютно прикорнул.

Одна Танюшка находила с Олей общий язык. У нее характер добрый, светлый, всегда ко всем с улыбкой, Оле многое прощала, даже если та ее и обидит ненароком. Понимала, что давняя дружба дороже мелких обид. Елена это очень ценила и Танюшку всячески привечала, старалась, чтобы девочки почаще виделись. То в выходные их за город везет, то в театр на детский спектакль. То просто в кафе мороженого поесть да в скверике погулять.

Лида всегда Танюшку отпускала, тем более что у нее беда к тому времени случилась – муж пить начал. Сначала все в командировки ездил, а работал он наладчиком каких-то там сложных приборов. Командировки долгие да дальние, это тебе не в Москву на денек прокатиться да по магазинам побегать. Там, в захолустье, развлечений по вечерам никаких, вот мужики и пьют – от тоски по семье.

Вот с этого все и началось. Сначала в командировках, потом и в городе стал попивать. Лида не то поздно поняла, не то скрывала, стеснялась родных. Потом уж… отвратить его от этого дела стало невозможно, тут не Лидин характер нужен был, мягкий и уступчивый, а железный. И то вряд ли помогло бы, потому что муж-то слабый оказался на спиртное. Другой пьет всю жизнь – и ничего, работает потихоньку, а Лидин муженек быстро с водки на бормотуху перешел, а как с работы его выгнали – так и настойкой овса не брезговал. Совсем опустился, из дому вещи таскал, и вот как-то в пьяной драке проломили ему голову бутылкой.

– Обычное дело, – вставил дядя Вася, – самое распространенное преступление.

– Да не в том дело! – отмахнулась Татьяна Степановна. – Там никто эту драку и не расследовал, потому что участников было трое и они вообще ничего не помнили.

Лидин муж пролежал неделю без сознания, а потом профессор сказал, что нужно делать операцию, а то он таким и останется – без движения и без речи. Шансов, говорит, мало на благоприятный исход, однако операция сложная, студенты на ней поучатся. Так и сказал: пускай, говорит, от алкаша польза хоть какая-то будет.

Взял с Лиды расписку, что она претензий предъявлять не станет, если что не так. Хорошо, что все летом случилось, когда Танюшка к ним

в Остров на каникулы приехала.

Операцию профессор сделал удачно, студенты восхищались, да только через пять дней муж Лидин все равно умер. Оно и к лучшему, потому что пить-то все равно не бросил бы. Горбатого, как известно, только могила исправит.

Танюшке тогда пятнадцать лет исполнилось, самый возраст, когда на мальчишек заглядываться начинают да одеться покрасивее хочется. А откуда взять-то? Лида получала мало да еще болеть начала после всего, что пережила… Помогали Татьяна Степановна с мужем чем могли, подарки к праздникам, овощи со своего огорода, яблоки, варенье – все везли в город. Да только всего этого мало было. Так что Танюша как школу окончила, так и пошла работать, не до ученья стало.

А у подружки Лидиной, Елены, все по-другому складывалось. Родители у нее, по советским меркам, были люди обеспеченные, отец не то в исполкоме пост занимал, не то по партийной линии. Зятя сумели пристроить на нужное место, дело он свое открыл, а тесть ему связями помогал. И начал он богатеть – постепенно, не высовываясь сильно, однако семье своей сумел жизнь создать безбедную. Елена дочку по заграницам возила, врачам разным показывала. Уж неясно, что там врачи в голове поправили, только внешне Оля к лучшему изменилась. После швейцарской клиники вернулась если не красавицей, то дефектов особенных ни в лице, ни в фигуре больше не наблюдалось. Учиться поступила в какой-то из новомодных институтов, где за большие деньги богатенькие детки развлекаются. Вроде бы своя компания, да только и там не слишком ее любили. Не так чтобы очень богата, не слишком красива, а самое главное – характер дурной, злая и завистливая очень. Все ей надо больше да лучше, впереди всех хотела быть…

И вроде бы при таком раскладе должны были Таня с Олей расстаться, ан нет. Тут Елена посодействовала, сумела Олю убедить, что новые подружки дочери – это на день, на час, до того времени, пока отец у Оли богатый. А Таня – это навсегда, годами дружба проверена. Нужно, говорит, в жизни иметь такого человека, которому все можешь рассказать и который никаких гадостей тебе не сделает. Это у них с Лидой такая дружба была.

Но зря, видно, Елена по себе свою дочку равняла, не тот у нее был характер. Завистлива была, ох завистлива!

– Да что же ей вашей-то племяннице завидовать… – не утерпел дядя Вася.

Мы с Татьяной Степановной обменялись понимающими взглядами – что, мол, с мужчины возьмешь? Непроницательный народ… Однако Татьяна Степановна вспомнила, видно: детектив-то тут дядя Вася, а я только на подхвате, и принялась объяснять.

Танюшка хоть и одета бедненько и вечно на работе занята, а все же хорошенькая. Да еще голос звонкий да сильный, бывало, с детства на всех праздниках в хоре солировала. Как птичка пела… А в школе в старших классах был у них ансамбль, так даже на конкурсе каком-то первое место заняли. Звали ее и дальше по музыкальному делу, да только деньги понадобились, вот и пошла работать.

Так что парней у нее знакомых было навалом. Вечно телефон обрывали. А у этой Оли все с парнями никак не складывалось. Ее-то интересовали непременно богатые да красивые, а на таких и без нее охотницы найдутся. А на нее если кто посмотрит, то на поверку оказывается полное барахло – кто за ее счет богато пожить хочет. Отец-то ее характером крут, надоело ему Олины прихоти оплачивать, он ей денег много не давал и в банке нужное распоряжение оставил. И Елене наставление сделал – следи, мол, за дочерью лучше, на отдыхе или еще где не подпускай к ней шантрапу всякую. А не то обрюхатит дуреху какой-нибудь шустрый тип, придется замуж за него отдавать, а он, отец-то, дармоедов да альфонсов кормить не собирается.