Под сенью клинка
Шрифт:
На третью ночь, после того как измученные советники с тоской попросили дать им немного передохнуть, к нему пришла Талина. В халате. Со свёртком в руках. Выражение её лица не оставляло ни малейшего сомнения в том, зачем она явилась. То, что пришла сразу после ухода обоих советников — в том, что полночи прислушивалась под дверью. Дерека прошиб холодный пот, а затем бросило в жар. С ужасом подумал — здесь совершенно другие обычаи! Вдруг она начнёт настаивать? Он не мог представить себе как объяснить ей, чем невеста отличается от наложницы. Ладно, половину традиций всё равно можно забыть, но начинать с этого поход…
— Талина, —
Скривил как можно более усталую и тоскливую гримасу, размашистым жестом указал на гору свитков и доверительно пожаловался:
— Не представляешь, как тяжело учиться читать заново… такие причудливые извилистые буквы… а мне ещё сейчас мчаться войска проверять… и воевода никак не встанет на ноги… пойдём завтракать, я всё равно собирался — когда всё время носишься, есть ужасно хочется.
Ничего ему проверять было не надо, и есть совсем не хотелось, но придётся спешно убегать из комнаты. Ладно, дойдёт до гарнизона, а потом до лечебницы.
Она покраснела, потом побледнела, кажется — даже собралась заплакать. Пришлось брать со стола счета господина Ханта, нежно обнимать её за плечи и, тяжко вздыхая, во всех подробностях рассказывать, как трудно следить за его махинациями, особенно когда ты считаешь в десятках, а он — в дюжинах. Причём нарочно, мерзавец, считает в дюжинах, чтоб проверку затруднить! И при этом осознавать, что постель — в четырёх шагах сбоку, а рука прилипает к её спине.
Результат был совершенно неожиданным. Талина преисполнилась самого сердечного сочувствия, перестала дрожать и предложила:
— Давай я тебе помогу, я хорошо веду счета. И в десятках тоже считаю — я тебе всё переведу в десятки.
В результате та, которую он уже считал невестой, вошла к нему с целью стать наложницей, а получила должность ревизора. Дерек недолго выбирал между готовой заплакать и прыгнуть в постель женщиной — и женщиной, лезущей в государственные дела. Пусть, зато занята будет и пользу принесёт. В крайнем случае за ней всегда можно снова перепроверить. Теперь если постучится: пачку отчётов советника по финансам ей в руки — пусть проверяет. Махинации Ильма она покрывать не станет.
— А я… — запнулась Талина, пока он собирал со стола доклады господина Ханта с целью вручить их новоявленному ревизору, — я тебе свитер связала… вот.
И протянула свёрток. Надел его Дерек поверх рубахи — боялся не выдержать и утащить Талину в постель. Потом вручил ей бумаги и сообщил, что ждёт завтракать. И вообще — свитер так ему нравится, может она, когда всё перепроверит — ещё ему такой свяжет? Но только после того, как все дюжины в десятки переведёт. Спускаясь по лестнице, он размышлял, чем бы ещё её загрузить, чтобы времени на заигрывания не осталось. Его невесте, конечно, работать не полагается, но раз она сама к нему пришла, то и спрос с неё как… с ревизора.
В это утро Любозару, наконец, стало заметно лучше — он смог подняться и выйти на улицу. Ухаживавший за ним всё это время Шуст смотрел на воеводу с немым обожанием, готовый броситься куда угодно по первому же намёку. К подтягивающимся войскам главнокомандующего вывезли в той же карете, которую подавали Дереку. Воевода с некоторым удивлением, но без лести, одобрил почти все решения владыки и начал подбирать себе адъютантов и заместителей. Долго он, однако, работать ещё
Любозар оказался гением — дома Дерек много бы дал за такого заместителя. Нет, его собственный тоже был очень неплох, и Дерек надеялся, что в отсутствие четвёртого сына отец не наделает глупостей и поставит главнокомандующим именно его, а не кого-то из братьев. А если нет — заместитель мог за себя постоять, и знал, как поступить, если какое-либо из покушений на воеводу окажется удачным, а император — не в лучшем расположении духа…
Правила ведения боя действительно оказались достаточно просты — хотя бы потому, что были двумерны. Все сражения велись на земле, и третье измерение было представлено только рельефом местности. Гораздо проще, когда приходится рассчитывать атаку лишь слева и справа, не учитывая высоту, облачность, встречный ветер и грозовые фронты. Реки можно было перейти вброд, не рискуя потерять всё войско, штурм крепостных стен без конницы казался весьма странен, так будь здесь настоящая конница — и замки были бы другими.
Увлёкшийся Дерек решил проверить способности Любозара, и с третьей попытки, сломав несколько перьев и заляпав чернилами кучу листьев, начертил схему сражения над Таретом, объясняя как атаковать в трёх измерениях. К его удивлению воевода моментально уловил суть, повертел листки, даже попытался изобразить из них что-то летящее над столом, а потом заключил, повернув лист, символизирующий конницу Инхрада, чуть под другим наклоном к столу:
— Я правильно понимаю, что если бы они выстроили войска таким образом, то накрыли бы вас сверху?
— Правильно, — изумился Дерек, — но они не могли так сделать, их атаковали когда сверху шёл грозовой фронт.
Любозар вгляделся в своего нового владыку и вдруг спросил:
— Ты наверно очень тоскуешь по полёту?
Дерек прислушался к себе.
— Нет, — ответил он честно, — ни по дому, ни по полёту я не тоскую. Даже странно.
«И курить мне не хочется», — добавил он про себя, чтобы не объяснять воеводе, как и для чего «дымят» — не было здесь слова «курить».
Ночью он зашёл к Талине сам — во избежание повторения вчерашней ситуации. Он её разбудил — она считала весь день и весь вечер, но зато перепроверила и перевела в десятки половину отчётов. Бумаги Дерек забрал, обнять обнял, попросил поторопиться и ушёл к себе — на эту ночь он её нейтрализовал.
На первый курс магической Академии набрали девять человек: самому младшему было восемь, самому старшему — год сверх полутора дюжин. Ещё один парень оказался ровесник Ренни, но на голову выше и раза в три шире в плечах. Нашлись и девочки — обе на несколько лет младше. Рении не знал — радоваться или огорчаться, он думал, что только у них дома учатся по семь-восемь человек на курсе. Зато рыжих оказалось больше половины — всех оттенков раскалённого металла.
Всё оказалось не так страшно — писать не умела половина группы. Младший и девчонки — из-за возраста, самый старший — потому что прибыл из глухой деревни на севере. Так что время приспособиться к бумаге и перьям будет. И писать можно на родном языке, главное, отвечать правильно.