Под сенью Святого Павла: деловой мир Лондона XIV — XVI вв.
Шрифт:
Характер и специфику организации ливрейных компаний исследовала М.М. Яброва, показавшая, что они открывали немалые возможности для концентрации купеческого капитала и его проникновения в ремесло и розничную торговлю{263}.
Попытаемся выяснить, какое место в ливрейных компаниях занимали олдермены. Это позволит нам более точно определить их социальный статус. Известно, что ливрейные компании не были однородными ни в имущественном, ни в социальном отношениях. Купеческий капитал подчинил себе массу ремесленников и мелких торговцев, концентрируясь в так называемых «ливреях». Остальные члены компании формировали «йоменри». Соотношение «ливреи» и «йоменри» менялось в зависимости от компании. Ряд исследователей приводит некоторые данные на этот счет. Так, Дж. Анвин подсчитал, что у ювелиров в 1485 г. 56
Выразительную фразу, свидетельствующую о далеко зашедшем расслоении в некоторых ливрейных компаниях, содержат завещания бакалейщиков Томаса Ноллеса, олдермена 1393–1435 гг., и Джона де Уоллеса, олдермена 1420–1436 гг., и меховщика Генри Бартона, олдермена 1406–1435 гг., которые оставили деньги и имущество «бедным и очень бедным людям» своих компаний{266}. Очевидно, что сами олдермены к этой категории себя не причисляли и в реальной жизни к таковой не принадлежали.
Но расслоением между «ливреей» и «йоменри» дело не ограничивалось. В «Завещаниях» удалось обнаружить весьма примечательный факт: торговец предметами роскоши Джон Уодсок, олдермен 1397–1408 гг., оставил 20 марок тем, «кто носит ливреи» членов этой компании, «но стал бедным»{267}. Следовательно, и сама ливрея не была однородной, в ней активно шли процессы имущественной дифференциации. Дж. Анвин приводит интересный факт из истории компании бакалейщиков: в 1430 г. 55 ее членов носили ливреи полностью, а 17 — только капюшоны{268}. Важно, что олдермен Джон Уодсок, оставивший пожертвования для обедневших собратьев по ливрее, не причислял себя к таковым. Он явно дистанцируется от тех, «кто стал бедным», очевидно, относя себя к иному имущественному полюсу.
Любопытные подсчеты произвела С. Трапп: среди бакалейщиков крупнейшие купцы — владельцы капитала свыше одной тыс. ф. составляли 18% от общего числа членов компании; от 400 ф. до одной тыс. ф. — 28%, а до 400 ф. — 54% {269} . Судя по этим цифрам, олдермены входили не просто в самую влиятельную часть компании — ливрею, но и являлись ее верхушкой — той самой, что формировала 18% [53] . Такой вывод напрашивается из еще одного, третьего, условия, необходимого для избрания на должность олдермена Лондона.
53
С. Трапп полагает, что в элиту ливреи входил тот, кто участвовал во внешней торговле, в том числе сырьем, и был в состоянии предоставить работу другим (Ibid. P. 13).
Претендент на избрание должен был иметь необходимый уровень материальной обеспеченности. В 1397 г. постановлением лондонской мэрии, подтвержденным затем в 1469 г., был установлен имущественный ценз для олдерменов — одна тыс. ф. «в товарах и кредитах»{270}, который в 1525 г. был увеличен и составлял 1500 ф. «в товарах, кредитах и землях или усадьбах»{271}. Таким образом было внесено дополнительное условие: отныне олдерменом мог стать собственник не только денежных средств, но и земли, в том числе усадеб, находившихся в Лондоне и за его пределами. Но, как видим, на первом месте непременно значатся деньги и товары. Характерно, что именно размеры движимости олдерменов XIV–XVI вв. позволяли им занять эту должность в муниципалитете. Данное положение имеет принципиальное значение: оно закрепляет специфически городское богатство — деньги, товары и кредиты, которыми располагали лондонские олдермены и которые служили своего рода барьером, отделявшим олдерменский круг от прочих бюргеров, даже очень состоятельных.
Заметим, что постановление мэрии от 1525 г. не только сузило круг возможных претендентов на должность олдермена, но, что важно, отразило изменения, произошедшие в социальном облике представителей олдерменской
54
В 1640 г. ценз для олдерменов был увеличен на порядок — до 10 тыс. ф. (см.: Foster F. The Politics of Stability. A Portrait of the Rulers in Elizabethan London. L., 1977. P. 97).
В ордонансе Генриха V от 16 октября 1413 г., обращенном к мэру и олдерменам Лондона, было зафиксировано еще одно, четвертое, немаловажное условие: «Никто в будущем не будет олдерменом, если он не рожден в Английском королевстве и его отец — не англичанин»{272}. Данное королевское предписание, принятое, скорее всего, по просьбе самих лондонских олдерменов, примечательно в нескольких отношениях. Оно позволяет говорить о стремлении представителей столичной правящей элиты закрыть доступ в свои ряды предприимчивым заморским купцам (особенно итальянского и немецкого происхождения), которые некогда пополняли ее состав в силу своего исключительного богатства и влияния. Необходимо отметить и очевидно возросшую силу и влияние самих олдерменов Лондона, сумевших добиться от короля принятия такого решения, что лишний раз подтверждает общеизвестный факт: с середины XIV в. лондонские купцы начинают активно вытеснять иностранцев из наиболее прибыльных сфер торговли, концентрируют в своих руках огромные по английским меркам средства, становятся конкурентоспособными не только на рынках, но и в вопросе финансирования короны.
Высокий социальный статус лондонских олдерменов, основанный на их богатстве и общественном положении, отразился в решении палаты Общин английского парламента: еще в 1379 г., при утверждении субсидий на военные цели (вспомним, что шла Столетняя война), они были обложены так же, как английские бароны — в 2 ф.{273}
Скорее всего, лондонские олдермены, как верхушка ливреи, — не просто профессиональные торговцы, а представители высшего, наиболее состоятельного купеческого слоя, принадлежавшие к бюргерской элите. Требования, предъявлявшиеся в XIV–XVI вв. к претенденту на должность столичного олдермена, совершенно четко отграничивали данную социальную группу от остальной массы лондонских фрименов.
Но насколько замкнутой была олдерменская общность? Особенно, если принять во внимание высокий уровень мобильности, в целом характерный для населения английской столицы.
§2. Социальное происхождение олдерменов и способы продвижения в олдерменскую общность
Немаловажно выяснить, за счет представителей каких социальных групп происходило формирование олдерменской среды Лондона, участвовали ли в данном процессе только лондонцы или же еще и выходцы из провинциальных городов и графств Англии. Это поможет детальнее и глубже осознать степень мобильности/замкнутости элитарной части деловых людей столицы, ее взаимосвязь с миграционными потоками, устремленными в Лондон.
Материалы имеющихся в нашем распоряжении источников позволяют отметить, что значительная часть олдерменов имела купеческие «корни», происходила из купеческих фамилий, как столичных, так и провинциальных. Вот только некоторые факты, свидетельствующие о присутствии существенной потомственной купеческой компоненты в составе лондонских олдерменов. Известно, что отец виноторговца Уолтера Догета, олдермена 1380 г., тоже был лондонским торговцем вином, а его дед — владельцем таверны{274}. Суконщик Николас Уоттон, олдермен 1403–1446 гг., значился сыном также суконщика из Лондона — Томаса Уоттона, а торговец рыбой Стефен Фостер, олдермен 1444–1458 гг., — сыном лондонского торговца рыбой{275}. Сыном столичного пивовара числился торговец предметами роскоши Джон Тэйт, олдермен 1463–1479 гг.{276}