Под сенью тайги
Шрифт:
Ничего, он найдет ее. И тогда она заплатит ему за все, что ему пришлось пережить в больнице по ее, между прочим, милости!
Вдруг, сквозь тихий шелест дождя по листве, Максим уловил какой-то посторонний звук. Он снова остановился и прислушался. Звук повторился на этот раз с другой стороны. Шорох. И хриплое дыхание.
«Неужели женушка решила сама на меня поохотиться?», - усмехнулся он. Но тут звук раздался гораздо ближе, и в этот раз Максим расслышал в хрипах какие-то булькающие звуки, будто в легких того, кто дышал, есть вода. Или… кровь? По коже побежали мурашки.
Теперь звуки слышались уже с трех сторон. А он не припомнил,
Посветив фонариком вперед, он увидел, что среди деревьев есть просвет, пожирающий луч без остатка. Наверняка, там поляна. Он быстрым шагом направился туда. Хрипы и шорохи не отставали, а, казалось, только приближались. Максим ускорил шаги. Неведомый преследователь следовал за ним по пятам. Теперь хорошо слышались шуршание травы и частый треск веток. Почти бегом Максим вылетел на небольшую поляну и принялся лихорадочно водить фонариком вокруг себя. Он ничего не видел. Все затихло. Только не встречавший древесных препятствий дождь шелестел по разнотравью, да медленно качались верхушки берез и осин.
Несколько томительных минут ничего не происходило, и Максим уже убедил себя, что ему все почудилось. Но слева от себя, он снова уловил шорох. Теперь звук был более четким: казалось, будто по земле тащат волоком что-то тяжелое. Одновременно, кто-то хрипло задышал сзади. Преследователи вернулись.
Максим вертел головой, пытаясь смотреть во все стороны сразу. Луч фонаря выписывал замысловатые символы в ночном воздухе. Источников звука становилось все больше. Наконец, он увидел.
Густая трава, ковром покрывавшая поляну, начала колыхаться, словно сквозь нее двигалось что-то крупное. Сначала показалась только макушка головы, поросшей черными волосами. Обладатель головы довольно быстро продвигался в сторону Максима. Оно странно двигалось. Рывками. Максим понял, что нечто ползет к нему по-пластунски.
Через мгновение густые стебли травы раздвинулись, и показалось лицо. Обычное, мальчишеское лицо. Довольно миловидное, если бы не одно обстоятельство: во лбу у него зияла дыра, а значит – он был мертв. Дождевая вода стекала из раны розовыми струйками на щеки подростка. Максим светил прямо на него, не в силах пошевелиться. Черные глаза паренька, не мигая, смотрели на него. Он уверенно продвигался вперед, опираясь на локти, потому что ног у него не было. Вместо них, за ним волочились две грязных, в запекшейся крови культи. Из его рта неслось ужасающее, хриплое, булькающее дыхание.
Немного опомнившись, Максим стал медленно отступать от мертвеца. Сзади треснула ветка. Максим резко обернулся и увидел, что с другой стороны поляны к нему приближается точный двойник восставшего из мертвых подростка. Он так же полз на локтях, зеркально копируя движения своей копии. Максим почувствовал, как зашевелились волосы на голове, и автоматически пригладил их. По спине струился липкий холодный пот.
– Я не виноват. - прошептал он. - Война…
Вместо ответа на поляну выползли еще три копии покойника, отрезав пути отступления. Теперь они надвигались со всех сторон, страшно хрипя из-за осколка, пропоровшего когда-то давно мальчишескую грудь и легкое. И все до одного, не мигая, смотрели на него.
– Чего вы хотите? - так же шепотом спросил Максим.
Мертвецы продолжали, молча, ползти,
– Чего вам надо от меня?! - завопил он, перебегая лучом фонарика с лица на лицо.
Неожиданно мертвецы остановились. Даже звук дыхания прекратился. Эта неестественная тишина была даже страшнее предыдущих хрипов. Несколько минут преследователи хранили молчание. Когда один из них заговорил, Максим вскрикнул от неожиданности.
– Нам нужны ноги. - голос прозвучал как тихий шелест среди шума дождя.
Но Максим хорошо расслышал.
Я уже несколько минут обдумывала свое положение, как вдруг услышала треск веток. Сомнений не было, Максим пустился бежать. Сначала я испугалась, что он каким-то образом обнаружил мой след, но быстро убедилась, что звук отдаляется от меня. Он бежал в другую сторону.
Я рискнула выглянуть из своего ненадежного укрытия. Так и есть. Луч фонаря уже почти не был виден мне. Интересно, каких призраков преследовал мой муж? Отголоски войны? Сюрреалистичные чудовища? Хотя, пожалуй, я не хотела этого знать. Сейчас он гнался не за мной, и это главное. Внезапный истеричный крик заставил меня подпрыгнуть на месте:
– Чего вам надо от меня?! - разнеслось в ночном воздухе.
Как ни была я напугана сама, сердце мое все же дрогнуло от жалости: столько в этом крике было отчаяния и ужаса. А что, если он правда попал в беду? В темноте он легко мог, скажем, напороться на острый сук. Или провалиться в яму. Если вы спросите меня сейчас, почему я сделала то, что сделала, я отвечу: по глупости. Но тогда я не могла удовлетвориться одними догадками о причинах, породивших этот жуткий вопль. Я не могла не пойти и не удостовериться, что с ним все хорошо. Насколько такое вообще возможно.
Я поднялась на ноги и пошла на голос. Теперь до меня доносились отрывистые рыдания. Максим плакал навзрыд. Я осторожно ступала по влажной земле, стараясь ненароком не хрустнуть ни одной веточкой. Однако, совсем бесшумно идти я не могла. Приходилось иногда раздвигать ветки, норовившие выдрать мне клок волос или выколоть глаза. Так что продвигалась я медленно.
Не умолкавшие рыдания служили мне надежным ориентиром. Скоро я подобралась к небольшой полянке, откуда четко виднелся свет фонаря Максима. К счастью он светил в сторону от меня, и я разглядела, что Макс сидит на корточках и раскачивается взад вперед. Я убедилась, что ему ничто не угрожает, и хотела было уйти, но вдруг Максим пронзительно вскрикнул и, размахнувшись, с силой швырнул фонарь на землю. Тот, судя по звуку, ударился о камень, и тут же погас.
– Нееет! - пуще прежнего заплакал Максим. - Анна!
Услышав свое имя, я едва совладала с собой, чтобы не броситься к мужу и не прижать к себе, говоря, что «все будет хорошо». Впрочем, этот порыв быстро прошел, стоило мне вспомнить бешенство, с каким он бросился на меня у костра. Мне следовало убраться от него как можно дальше, однако я продолжала наблюдать.
Спустя минуту рыдания резко оборвались. Максим пробормотал нечто, что я не смогла расслышать, и рухнул на землю, по-видимому, потеряв сознание. Я подождала несколько минут, он не шевелился. Со своей наблюдательной точки я не могла разглядеть, дышит он или нет. Так что, поколебавшись немного, я все же направилась к нему. Я должна была убедиться, что он, скажем, не подавится языком.