Под северным небом. Книга 1. Волк

Кэрью Лео

Какое-то время всадники ехали молча.

– Возможно, нам стоит попробовать взять Хиндранн? – предложил лорд Нортвикский.

– Не стоит, Цед, – ответил Белламус.

Лорд Нортвикский, спокойно относившийся к своей новой должности главнокомандующего, пропустил фамильярность мимо ушей.

– Этот орешек с легионами внутри нам не расколоть. Максимум, что мы можем сделать, – это попытаться взять их в осаду.

– Тогда усилим грабежи, – ответил лорд без энтузиазма.

– Усилим, – согласился Белламус. – Чем больше добычи отправится на юг, тем больше воинов мы привлечем на нашу сторону. К тому же это обескровит Черные Легионы в Хиндранне до того, как дело дойдет до столкновения.

– Что

ты знаешь об их новом вожде – парне по имени Роупер? – спросил лорд Нортвикский.

Белламус добился выдающегося положения благодаря тому, что слыл знатоком анакимов Эребоса – континента, возле которого располагался Альбион. Никто не разбирался в них так, как этот выскочка, и никто другой не умел разговаривать с анакимами на том уровне, на каком это делал он. Он хорошо понимал их – и мотивацию, и привычки, и интересы. Он провел много времени с ними в Альпах, в Иберии, а теперь еще и здесь – в Альбионе. Анакимы стали его профессией. Многие до него уже пытались постичь их безнадежно безобразный язык; их грубое, состоящее из одних силуэтов, искусство; их непостижимо-абсурдные карты; их отсутствие письменности и варварские привычки. Пытались, но бросали эти попытки раз и навсегда. Но только не Белламус. Соотечественники сатрианцы, конечно, интриговали его, но анакимы – восхищали.

Подкупом, лестью и угрозами Белламусу удалось создать то, о чем не могла даже помыслить сатдольская знать – надежную шпионскую сеть прямо внутри Черной Страны. Во время всех предыдущих вторжений на север знания сатрианцев о тактике врага были прискорбно скудны. Белламус заставил уважать себя благодаря тому, что знал больше, чем другие, а заодно продемонстрировал почти невероятные командирские способности.

– О Роупере всегда говорили, как о многообещающем юноше, – ответил он лорду Нортвикскому. – Но доводилось ли ему когда-нибудь управлять войском – не очень понятно. Мне рассказывали, что старший офицер этой страны – воин по имени Уворен, заранее принял меры к тому, чтобы принять командование в случае гибели Кинортаса. Мы, кстати, его видели, – добавил он, мельком взглянув на лорда Нортвикского. – Тот самый, с боевым молотом, находившийся слева от Кинортаса. На его нагруднике был выгравирован дикий кот.

– Кинортас, напугавший бедного графа Уиллема, находился в середине, – сказал лорд Нортвикский, поморщившись, и закрыл глаза в попытке вспомнить. – Ув… Увора?

– Уворен, – поправил Белламус.

– Уворен с боевым молотом слева. Здоровый парень Роупер – справа. А кто был четвертым?

– Не знаю, – признался Белламус. – Какой-то Священный Гвардеец, судя по доспехам.

Некоторое время они ехали в тишине. Белламус молчал, любуясь на залитый водой пейзаж и наслаждаясь запахом дождя.

– Я не уверен, что нам удастся закончить эту кампанию, – произнес наконец лорд Нортвикский.

Белламус посмотрел на него с удивлением.

– Милорд?

– Ради всего святого, Белламус! – досадливо воскликнул Нортвикский. – Если то, что я сказал, для тебя является новостью, то ты меня сильно разочаруешь.

Белламус рассмеялся.

С юга дошли вести о том, что теперь – после того, как графа Уиллема не стало, – король Осберт подумывает о том, чтобы отвести армию назад. Его Величество панически боялся анакимов, и на север потекли письма, повествующие о высказываниях короля, в которых он делился мыслями о том, что для усмирения Гнева Господнего он сделал уже вполне достаточно и что теперь они должны забрать то, что успели захватить, и отойти. По мнению Его Величества, лорд Нортвикский, несмотря на все свое влияние, был недостаточно благороден для того, чтобы управлять армией к северу от Абуса. Зима быстро приближалась, и первая битва сложилась удачнее, чем кто-либо мог ожидать. Доходили

слухи, что король Осберт рассматривает возможность прекращения кампании, поскольку считает ее уже успешно состоявшейся. Но такое решение может только все испортить.

Если оно будет принято, это станет катастрофой для честолюбивых планов Белламуса. Он вложил все, что у него было – все свое влияние и богатство, – в этот рывок на север. Если война закончится преждевременно или если придется иметь дело с другим графом, которого король может прислать на замену графу Уиллему, то рухнет все, что он так тщательно выстраивал.

Но Белламус не испытывал по этому поводу особого беспокойства. Как только стали известны планы короля, он первым делом послал на юг самого быстрого всадника с письмом к королеве Арамилле, в котором просил вмешаться от своего имени. А королева его еще ни разу не подводила.

– Уверен, что Его Величество проявит здравый смысл, – ответил Белламус спустя некоторое время. – Было бы безумием прерывать кампанию в такой момент. Мы получили уникальный шанс, который вряд ли представится еще раз.

Лорд Нортвикский кивнул.

– И все-таки – кто убил графа Уиллема? – угрюмо спросил он.

– Я могу только предположить… но есть один человек, который очень хорошо подходит по описанию, – задумчиво произнес Белламус. – Это гвардеец, очень известный, по имени Прайс Рубенсон, знаменитый спринтер. Говорят, он может бежать быстрее всадника на лошади, причем на любое расстояние и на любой местности. Многие считают, что он самый отважный воин на севере.

– Выясни точно, он это или нет, – сказал Нортвикский. – …И заставь заплатить.

– Как прикажете, – ответил Белламус.

– Ты полезный человек, Белламус.

– Вы знаете, как извлечь из меня максимум пользы, лорд.

Лорд Нортвикский хмыкнул:

– Разумеется… Давай делай то, что считаешь нужным.

* * *

Черная Страна подвергалась опустошению. Поражение в пойме – унизительное настолько, что ни у кого язык бы не повернулся назвать его битвой – впервые за столетия открыло сатрианцам путь на север. Казалось, что каждый солдат сатрианской армии ждал этого момента лично: с такой яростью они приступили к грабежам и поджогам.

Особенно к поджогам.

Предавать огню деревни и амбары, мимо которых идешь, – обычное дело на войне. Это ослабляет боевой дух врага, снижает его способность к сопротивлению и демонстрирует уязвимость захваченных территорий.

Однако то, что происходило в эти дни к востоку от Хиндранна, невозможно было передать словами. Со всех высоких гранитных стен, со всех башен, окружающих Главную Цитадель, было видно огромное черное облако дыма, поглотившее восток. Оно перекрывало собой небесный свод и окрашивало все восходы луны и солнца в бордово-красный цвет. Дым видел каждый солдат Хиндранна. Казалось, само небо затапливали черные остатки того, что когда-то составляло жизнь их страны. Многочисленные посланные на восток разведчики докладывали: пожар бушует такой силы, что совершенно невозможно к нему приблизиться. Стена огня, следующая за армией сатрианцев, опустошала все земли дочиста.

И чем дальше, тем более ужасные приходили вести.

Анакимы всегда уступали сатрианцам по численности, но их военизированное общество и зловещая репутация заставляли дважды подумать любого, кто планировал вторгнуться на их территорию. Теперь же, после вестей о том, что сатрианцы одержали великую победу, из Сатдола на север потоком хлынули добровольцы, желающие пополнить ряды армии, которой командовал лорд Нортвикский. Он управлял ею очень умело, этот лорд не пытался взять Хиндранн, но предпочитал опустошать окружающие земли для того, чтобы вынудить рассерженные легионы выползти из их гнезда.