Под созвездием Бродячих Псов
Шрифт:
– Наташа, мы идём или нет? В кино опоздаем! Ты сама говорила, что сеанс вот-вот начнётся!
Мама с недовольным лицом вышла из кухни, погрозив Саше пальцем. Через секунду хлопнула дверь. Сашка немедленно вскочил, вывалил недоеденную яичницу в целлофановый пакет, завернул в газету: Летка придёт, заберёт для собак. Пошёл в комнату, включил телевизор.
В половине одиннадцатого вернулись родители. Сашка, полностью одетый, к тому времени давно лежал в постели, с головой накрывшись простынёй и старательно изображая спящего. Мама тихо приоткрыла дверь в его комнату, постояла на пороге, прислушиваясь. Сашка, чтобы получалось дышать ровно, представил море: как оно шевелит волнами, как ритмично выкатывает на берег вал за валом, как постукивает на линии прибоя мелкими камушками. Дверь закрылась.
– Уснул? – папин голос.
– Спит как убитый, – мамин. – А это что?.. Я так и знала! Я готовлю-готовлю, а он еду выбрасывает!
Сашка еле слышно охнул. Он забыл на столе свёрток с недоеденной яичницей! Ну вот, теперь будет скандал. Сейчас папе выпишут по первое число, а завтра и ему самому устроят «воспитательный момент» минут на двадцать. Вот же он болван! И собакам яичница не достанется! Ладно. Завтра разберёмся. Сашка посмотрел на большие пластиковые часы, которые снял со стены и взял с собой в постель. Хорошо, что стрелки у них светятся – видно даже в темноте. Почти одиннадцать.
– А всё твоё воспитание! – мама на кухне повысила голос так, что Сашке было слышно каждое слово. – Саша – то, Саша – сё, сюсюкаешься с ним, как с маленьким! А где мужская рука? Где строгость и требовательность? Где, я спрашиваю?!
– Наташа, успокойся. Поздно уже, и Сашка спит.
– Спит?
– Наташа! – папа, который сначала говорил спокойно, вдруг почти закричал. Сашке даже стало страшно. Папа почти никогда не повышал голос, даже когда объяснял, что сын поступил неправильно. Даже когда наказывал. Да и наказывал он не как мама – с криком и занудными разговорами, а как-то… весело! Лет пять назад Сашка опрокинул на кухне литровую банку малинового варенья, и папа велел ему всё убрать самостоятельно. Но когда Сашка поскользнулся, шмякнулся попой прямо в розовую лужу на полу и заплакал от боли и огорчения, папа сел в сладкую жижу рядом с ним! «Ну вот, теперь так и будем пол вытирать – штанами». Они все извозились в варенье, потом переодевались, мылись и уж после этого в два счёта и в четыре руки смыли липкую бурду с жёлтого линолеума.
За дверью стало почти тихо. Родители, наверное, закрыли дверь на кухню, и теперь было слышно только невнятное бу-бу-бу. Сашка лежал в темноте и неотрывно смотрел на бледно-зелёные стрелки. Щёлк, щёлк, щёлк. Смешной звук у этих часов: будто кто-то семечки лузгает. Неторопливо так, размеренно. Щёлк, щёлк, щёлк. Тук. Тук. Сашка не сразу понял, что звук идёт не от часов, а со стороны окна. Летка!
– Саш. Саш, ты спишь? – шёпот был еле слышен.
Сашка высунулся в окно.
– Сейчас, только кроссовки надену! – Он занырнул обратно в комнату, пошарил руками под кроватью. И всё думал: родители-то не спят! Хорошо ещё, что окно кухни выходит на другую сторону дома, но вдруг мама всё-таки решит разбудить его и отругать за яичницу прямо сейчас? Или, если успокоится и простит, захочет убедиться, что он не проснулся? С другой стороны, не может же он сказать Летке, что останется дома! Она пришла и рассчитывает на его помощь! Так что будь что будет.
Конец ознакомительного фрагмента.